Везде
The influence of Swedish Constitutionalism on the Russian policy of the "Northernism" of the late XVIII century
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
The influence of Swedish Constitutionalism on the Russian policy of the "Northernism" of the late XVIII century
Annotation
PII
S258770110021683-3-1
DOI
10.18254/S258770110021683-3
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Eugeny Lozhkin 
ORCID: 0000-0003-3206-1468
Occupation: Junior Research Fellow, Postgraduate Student
Affiliation: RAS Institute of Philosophy
Address: 12/1 Goncharnaya Str., 109240 Moscow, Russian Federation
Edition
Volume 6 № 4
Abstract

In this article the author proposes a new approach to understanding the period of the reign of the Emperor Paul I. The author draws parallels between the history of Russian and Swedish constitutionalism of the second half of the XVIII century, and argues for the typological similarity of the "Gustavian era" in Sweden and the reign period of the Paul I in Russia. At the same time, the politics of Paul I was based on the identification model of Russian “northernism” prevailing in the last third of the 18th century, within which the special role of Russia in the region of northern Europe was designated. Giving the necessary historical and political context, the author reconstructs the internal logic of the evolution of the political worldview of Paul I, who consistently developed from a constitutional to an absolute monarchy. It is suggested that solving of the problematic notion of Paul as a liberal and enlightened heir apparent and, at the same time, a despotic autocrat, can be interpreted within the framework of the transition from «enlightened absolutism» to «enlightened despotism».

Keywords
history of Russia, constitution, political science, national identity, «Russian Northernism», Paul I
Received
01.08.2022
Date of publication
28.12.2022
Number of purchasers
6
Views
218
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
1 Политическое развитие российской государственности – сложный и неоднозначный процесс, сопровождающийся многими проблемными сторонами, одной из которых можно считать конституционный вопрос. Красной нитью эта проблема проходит через историю России на протяжении последних двух с половиной веков. Особое значение в истории российского конституционализма имеет период его формирования, относящийся ко второй половине XVIII – началу XIX вв. Ключевыми являются периоды царствования «либеральных» государей Екатерины II и Александра I. В этом ряду краткое правление Павла I предстает в качестве исключительного процесса, идущего вразрез с общей логикой развития российской государственности того времени, проявлением изживаемого самодержавного правления.
2 Противопоставленность опыта Павла основному политическому курсу XVIII столетия в России, его ориентированность на иной источник власти способствовали формированию особого мифа о правлении этого императора, согласно которому деятельность Павла объявлялась неким эксцессом по отношению к вектору преобразований, заложенному при Екатерине II и продолженному ее внуком Александром I. В основании подобной логики интерпретации лежит оправдание царствования Екатерины Великой и Александра, благодаря чему затушевываются и демонизируются принципиальные основания павловского периода правления, формируется неоднородный и сложносочиненный миф.
3 Миф о жизни и правлении Павла содержит в себе два несвязанных и противоположных по содержанию мотива, обусловленных периодами его жизни. Хорошо известно, что царствованию Павла предшествовало получение им прекрасного образования, сформировавшего наследника в духе либерализма и просвещения. Вместе с тем утверждается1, что краткий период его царствования ознаменовался проявлением немотивированного деспотизма, выразившегося в импульсивном антиаристократизме и непоследовательном реформаторстве. Таким образом, приходится констатировать существование пропасти между «двумя Павлами»: Павлом – цесаревичем и Павлом – императором.
1. См.: Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть V / Под. Ред. В.Л. Янина. М.: Мысль, 1989. 476 с.
4 В значительной степени данное кажущееся противоречие является следствием устоявшегося мифа о Павле как антипросветительском и антиинтеллектуальном монархе. При сравнении обозначенных противоположностей может создаться впечатление, будто цесаревич в какой-то момент изменил убеждениям молодости и обратился к деспотичному правлению. Объясняя таким образом период царствования Павла, едва ли возможно выявить действительные мотивы поведения монарха и его роль в истории России. Гораздо больше позволяет прояснить выявление конкретно-политического влияния на цесаревича. В этом отношении одним из важнейших источников формирования политических убеждений Павла является шведский конституционализм.
5 Политическая история Швеции середины XVIII столетия представляла собой противостояние двух неофициальных партий: «шляп» и «колпаков», являвшихся проводниками интересов иностранных держав – Франции и России соответственно. По долгу дипломатической службы активно сотрудничал со шведским высшим светом и российский посол в Стокгольме Никита Иванович Панин, период пребывания которого в столице пришелся на время расцвета данных политических партий, оказывавших определяющее влияние на правление королей Фредерика I и Адольфа Фредерика. Об этом обстоятельстве его карьеры не без иронии вспоминали позднейшие историки, упоминавшие о его поздних встречах со шведскими министрами в «ночном колпаке»2. В то же время, пребывая на протяжении двенадцати лет послом в Стокгольме, он не только успешно наладил российско-шведские взаимоотношения, но и изучил изнутри политическое устройство Швеции середины XVIII века. Вместе с тем, теоретические изыскания Панина были обусловлены и знакомством с достижениями современной французской философии Вольтера, Монтескьё, д’Аламбера, Дидро и других.
2. Starbäck C.G. Berättelser ur svenska historien. Stockholm.: F. & G. Beijers förlag, 1885. 659 S. S. 71.
6 Нечто подобное произошло и в России, когда после Петра Великого ведущую роль при императорском дворе заняли виднейшие представители дворянства. Остро эта проблема ощущалась и во времена правления Петра III и Екатерины II, когда политические решения принимались в соответствии с убеждениями и интересами немногочисленного круга приближенных к правителям фаворитов. Это обстоятельство, роднившее между собой правящие дворы России и Швеции, не могло остаться незамеченным для Панина.
7 В середине XVIII столетия масонство, по всей видимости, еще не обрело конкретно-политических и партийных форм, представляя собой в то время скорее некое модное течение. С именем Панина связано зарождение в России первого масонского общественно-политического движения, явившегося в некотором смысле прообразом гражданского общества XVIII столетия. Служившие на протяжении 1740–1750-х гг. послами в Дании и Швеции барон Иоганн фон Корф и Панин стали одними из первых российских подданных, приобщившихся к обществу Вольных каменщиков. С именами авторов известной «северной системы» связано также и присоединение России к Шведской системе масонства, сыгравшей существенную политическую роль в 1760–1780-х гг.
8 Вероятно, был масоном и Петр III – равнодушный к философии, малообразованный и аполитичный шведский цесаревич, позднее унаследовавший российский престол, а также и его наиболее влиятельный фаворит Д.В. Волков, успевший в 1762 г. сформулировать и провести в кратчайшие сроки первый в России либеральный манифест: «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Высоко оценивает период правления Петра III М.А. Фонвизин, считавший важнейшими его действиями «…уничтожение тайной канцелярии и предоставление русскому дворянству “полных гражданских прав”»3. Но вскоре против начавшего склоняться к деспотии Петра III скоординировалась группа влиятельных дворян, в число которых входили его супруга и будущая императрица Екатерина II, а также Е.Р. Дашкова, братья Орловы и многие другие. Значимую роль в организации переворота 28 июня 1762 года сыграл граф Панин.
3. Фонвизин М.А. Обозрение проявлений политической жизни в России и другие статьи. Библиотека декабристов. Вып. 4. М.: Библиотека декабристов, 1907. 178 с. С. 27.
9 В результате успешного дворцового переворота новой императрицей стала Екатерина II, не спешившая заявлять права на единоличное правление, а, напротив, стремившаяся обнаружить себя в качестве просвещенной и свободолюбивой императрицы. К 1760-м годам относится осуществлявшаяся при участии Панина деятельность Уложенной комиссии, разработка Наказа и проекта Государственного совета. Императрица оказывает символическое покровительство либеральным начинаниям в России, ведет переписку с Вольтером, д’Аламбером, Дидро и другими выдающими философами того времени. Наконец, после продолжительного поиска учителя для своего сына, отвергнув по различным причинам привлечение иностранных философов, она поручает обучение наследника Никите Панину и – на непродолжительное время – Семену Порошину. Именно Панин воспитывал цесаревича в духе либеральных преобразований и почтительного отношения к закону. Многим тогда представлялось, что с достижением совершеннолетия Павел взойдет на престол. Хвалебные оды взиравшему «по Северу зеницей»4 писал А.П. Сумароков, наряду со многими ожидавший скорейшего воцарения просвещенного монарха и осуществления под его началом либеральных начинаний в России.
4. Сумароков А.П. Избранные произведения Л.: Советский писатель, 1957. С. 75–76.
10 Незадолго до достижения восемнадцатилетнего возраста, в конце июня 1772 г., цесаревич оставляет в своих тетрадях заметки под названием «Размышления, пришедшие мне в голову по поводу выражения, которым мне часто звенели в уши: о “принципах правительства”»5, в которых прямо свидетельствует об огромном усердии своего воспитателя убедить будущего императора в необходимости конституционных преобразований России. Размышления наследника на политические темы свидетельствуют не только о тщательном образовании Павла, но и косвенно подтверждают либеральный характер конституционного проекта Панина 1773 г.: «…начальники, сделавшись всемогущими и не видя ничего, что могло бы положить предел их страстям, начали увлекаться ими и совершать бесчинства. Тогда общество помыслило, чем бы умерить эту власть, определить ей границы, – и вот начало законов…»6. Очевидно, что этими беседами Панин отнюдь не подготавливал государственный переворот, а закреплял собственное руководство ожидаемым ходом политических реформ при будущем императоре.
5. Исторические материалы в библиотеке дворца города Павловск / Русская старина. Том VIII. СПб.: Типография В.С. Балашева, 1873. С. 678.

6. Там же.
11 Однако случилось иначе. В значительной степени определившим дальнейшее поведение Екатерины стал переворот в Швеции, совершенный королем Густавом III 19 Августа 1772 года. Результатом этого события стало провозглашение обновленной конституции, которая существенно расширила формальную власть государя при снижении влияния дворянства и Риксдага, а также фактического уничтожения придворных партий. Таким образом был положен конец полувековой «эпохе свобод» в Швеции, оформленной в положениях шведской конституции 1719 г. в виде системы сдержек осуществления королем неограниченной власти.
12 В письме Вольтеру встревоженная императрица пророчествовала, что шведский режим «будет столь же деспотичный, как во Франции»7. В то же время критическое отношение к свободолюбивым французским философам, а также американской революции побудило Густава устремить взор к английскому образу правления. Осуществляя конституционный переворот, Густав предполагал не установление деспотии, а осуществление концепции идеальной монархии и разделения властей, по Монтескьё, чем оказал значительное влияние на новый конституционный проект Панина и Фонвизина.
7. Barton H.A. Gustav III of Sweden and the Enlightenment // Eighteen-Century Studies. 1972. Vol. 6. No. 1. P. 14.
13 Концепция общности северных государств Европы, активно продвигаемая Паниным, нашла свое выражение в северянской идентичности российского государства, которая ранее была теоретически обоснована в том числе и в главном сочинении Монтьскьё «О духе законов». В то же время Панин не был чужд популярного во второй половине XVIII в. мистицизма: «…среди книг, которые читал в эти годы Н.И. Панин, обращает на себя внимание сочинение Л.К. Сен Мартена “О заблуждениях и истине”»8. На основании правовых практик северных государств, прежде всего Швеции и Англии, Панин обосновывает возможность введения конституционного строя в России.
8. Минаева Н. Никита Иванович Панин // Российский либерализм: Идеи и люди. Т. 1. XVIII–XIX века. 3-е изд., испр. и доп., под общ. ред. А.А. Кара-Мурзы. М.: Новое издательство, 2018. С. 13–23.
14 Несмотря на расхожее в исторической науке сравнение Екатерины II и Густава III как наиболее ярких представителей просвещенного абсолютизма, гораздо большую ценностную, психологическую и политическую связь можно обнаружить именно между Павлом и Густавом III, а также и его сыном Густавом IV Адольфом. До некоторой степени можно признать общность убеждений Густава и Екатерины, связанных с философскими изысканиями того времени. Оба монарха испытали огромное влияние философии Просвещения и французской философии в целом. В то же время в области осуществления политических идеалов на практике деятельность Екатерины и Густава можно считать едва ли не противоположной. Прежде всего, различались социальные основания их правления. Продолжая внутреннюю политику покойного мужа Петра III, Екатерина подтвердила проведенные им реформы и исключительно привилегированное положение российского дворянства, закрепленное в противовес окончательному закрепощению подавляющей части населения.
15 Иную направленность имели процессы, происходившие в Швеции с момента прихода к власти Густава III и случившегося вскоре переворота 1772 г. Так называемая «эра свобод», продолжавшаяся с момента гибели Карла XII до «густавианской эпохи», характеризовалась исключительной ролью привилегированного сословия и отдельных дворянский партий как в международной, так и во внутренней политике Швеции. Против подобного преобладания старой родовитой знати выступил Густав: власть в сословном Риксдаге перешла от дворянства к возглавляемым королем объединенным представителям низших сословий: бюргерства, духовенства и крестьянства. Густав III, а затем и его сын Густав IV стали теми правителями, которые на основании не либеральных, но демократических реформ обратили шведский парламентаризм от интересов дворянства к интересам иных сословий и таким образом в действительности сделали Риксдаг более «народным» органом.
16 Не только Екатерина, но и Павел с огромным вниманием относился к событиям в Швеции. Цесаревича восхищала равновеликость и вместе с тем противоположность шведского короля, являвшегося ему дальним родственником, российской императрице. Вероятно, именно в этот момент руководимая личными мотивами антидворянская позиция Павла получила теоретическое и эмпирическое обоснование в действиях шведского короля. Антифаворитское начало имел и проект приближенного-заговорщика Екатерины II Панина, предполагавший политику институционализации дворянских прав и свобод, заложенных еще при Петре III. В то же время желание Панина обезопасить будущего российского монарха от влияния временщиков воспитало в сложном характере Павла крайнюю неприязнь к самой идее Государственного Совета как влиятельного и ограничивающего волю монарха института.
17 В конституционном перевороте Густава Екатерина распознала возможность укрепления власти даже в такой стране, как Швеция, на неаристократических основаниях. Не желая предоставить престол цесаревичу, достигшему совершеннолетия осенью 1772 года, императрица косвенно способствовала формированию вокруг наследника и его учителя Панина теперь уже оппозиционного общества. Согласно свидетельству М.А. Фонвизина, именно к этому времени относится оформление не дошедшего до наших дней первого в истории России конституционного проекта, непосредственными авторами которого были Панин, а также оформивший данный проект Д.И. Фонвизин. Молодой писатель, видный масон и общественный деятель, Д.И. Фонвизин происходил из Остзейского шведского рода фон Визен и являлся с 1769 г. секретарем Панина. Так или иначе данный проект, если он и существовал на бумаге, остался втуне, а опытный дипломат Панин посчитал необходимым оставить его до лучших времен.
18 В следующем 1773 г. разгорелось двухлетнее восстание под предводительством Пугачева, окончательно убедившее Екатерину в опасности реформирования и необходимости укрепления самодержавия. Поразительна была сама внутренняя логика этого бунта, «восстанавливающего» законные права царя. Ведь именно таким, каким был Пугачев, представлялся народу «чудесно спасшийся» царь Петр III. С иронией на чаяния Панина возвести Павла и осуществить преобразования откликнулся бывший фаворит Петра III Д.В. Волков. В пьесе 1774 г. «Воспитание» под видом необразованного и самодовольного молодого жениха он обличал недавно женившегося на Дармштадтской принцессе Наталье Алексеевне цесаревича Павла и его учителя Панина, способного лишь на «…учреждение волосочесальной академии, сочиненное для просвещения моего отечества…»9.
9. Волков Д.В. Воспитание: комедия в пяти действиях. Императорский московский университет, 1774. С. 88.
19 Удобный момент представился в 1782 году, когда Екатериной была предпринята отчетливая попытка отказаться от союзнических отношений с северными соседями и сблизиться с австрийскими Габсбургами и французскими Бурбонами. Тогда же под именем «графа Северного» Павел осуществил продолжительную поездку по Европе, а в марте 1782 г. с неофициальной дипломатической миссией отправился в Швецию А.И. Вяземский, имевший целью установление связей со шведским королевским двором, объединенным с Петербургом преобладавшей в России с конца 1770-х гг. шведской масонской системой. Летом 1782 г. в немецком городке Вильгельмсбад состоялся конвент, результатом которого стало выделение российского масонства из шведской иерархии и создание самостоятельной российской провинции.
20 На фоне политических маневров Екатерины Паниным подготовлялось проведение переворота с целью возведения Павла на престол. К началу 1783 г. относится написанная Фонвизиным специально для цесаревича единственная уцелевшая часть конституции – преамбула проекта преобразований в России: «Рассуждение о непременных государственных законах». Замечательный с художественной точки зрения документ был написал специально для Павла Петровича и служил основным источником политических взглядов его авторов. О предполагаемом заговоре приближенных вскоре узнала Екатерина и распорядилась произвести обыски у его участников. Таким образом основная часть проекта была утрачена. Можно предположить, что замысел 1783 г. имел существенные отличия от аналогичного проекта 1772 г. О тайном характере конституции косвенно свидетельствует тот факт, что за несколько дней до собственной кончины Панин провел продолжительную беседу с Павлом, которую цесаревич наскоро законспектировал и обозначил как «Рассуждения вечера 28 марта 1783».
21 Несмотря на то, что осведомленная императрица «сожгла поданный список с именами заговорщиков», уже в следующем 1784 году развернулись масштабные преследования участников столичных кружков масонства и розенкрейцерства, подозревавшихся в участии в заговоре. Заточению и изгнанию из столиц подверглись и непричастные к заговору известные личности: Н.И. Новиков, И.В. Лопухин, А.Б. Куракин и другие. 27 марта 1786 г. вышел указ о запрете «сомнительных» просветительских и религиозных сочинений Новикова и иных авторов, который впоследствии при восшествии на престол отменит Павел. Не удивительно, что и А.И. Вяземский, едва ли не единственный представитель «партии северянства», не подвергшийся преследованиям, «…не торопился возвращаться на родину»10.
10. Кара-Мурза А.А. «Русское северянство» князей Вяземских (к вопросу о национальной идентичности) // Вопросы философии. 2018. № 3. С. 10.
22 Укрепление влияния Потемкина в 1780-х гг. привело к ухудшению отношений со Швецией и попыткам расширить территорию России за счет турецких владений и даже разрешить Константинопольский вопрос. Начавшимся в 1787 г. конфликтом между Россией и Османской империей воспользовался Густав, объявивший после осуществления приграничной провокации войну России. Неудачный ход боевых действий вскоре привел к формированию антигуставианской дворянской оппозиции в финском местечке Аньяла, целью которой было сформулировано провозглашение независимости Финляндии. Однако основная причина выступления аньяльцев против развязанной войны состояла в неприятии шведским дворянством самодержавного правления Густава и стремлении реставрировать собственные права.
23 Опасаясь усиления собственного дворянства, Екатерина не проводила переговоры с представителями Аньялы, вместо этого вынудив Данию вступить в войну против Швеции в соответствии с союзническими договоренностями с Россией. Эти решения российской императрицы позволили Густаву консолидировать шведское общество и добиться принятия Риксдагом в 1789 г. при поддержке трех низших сословий «Акта об объединении и безопасности», ставшего, по словам современного историка, «эпохальным в развитии современного шведского общества»11.
11. Barton H.A. Gustav III of Sweden and the Enlightenment // Eighteen-Century Studies. 1972. Vol. 6. No. 1. P. 26.
24 Нивелировав большую часть дворянских и сословных привилегий и обеспечив высокую степень социальной мобильности и свободного обращения собственностью и земельными участками, Густав добился почти неограниченных королевские полномочий и зачал процесс формирования буржуазии в Швеции. Соответствую роль в будущем намеревался исполнить Павел. Однако то обстоятельство, что пропасть между сословиями в России была несоизмеримо больше той разницы, которая существовала Швеции и в целом в Европе, его реформы приобрели известный специфический характер. Чудесным образом Швеция была спасена от поражения лишь путем общественной консолидации, а также разгромным для России результатом второго Роченсальмского сражения 1790 г.
25 Свершившаяся французская революция стала причиной ослабления в Швеции профранцузских и усиления пророссийских настроений. Схожая тенденция сближения с североевропейскими державами наблюдалась и в России, после долгой болезни 5 октября 1791 г. скончался возглавлявший южную политику России фаворит Екатерины князь Г.А. Потёмкин, благодаря чему открылась возможность восстановления контактов с северными державами. Весть о его кончине еще не достигла Петербурга, когда 8 октября 1791 г. в Стокгольме был заключен оборонительный союз между Россией и Швецией.
26 Менее чем через полгода, 16 марта 1792 г., на одном из балов-маскарадов в результате дворянского заговора был смертельно ранен Густав III. Убийцей оказался молодой дворянин незнатного происхождения Якоб Анкарстрём. Характерно, что никто из присутствующих на маскараде не только не помешал убийце осуществить свой замысел, но даже не воспрепятствовал его бегству с места преступления. Впрочем, преступник был вскоре найден и казнен после выяснения обстоятельств покушения и вопреки воле о помиловании, продиктованной умиравшим королем. Со смертью Густава безуспешное расследование было остановлено, а при формальном регентстве брата Густава III – влиятельнейшего масона Карла Сёдерманландского – власть в королевстве принял его тринадцатилетний сын Густав IV Адольф.
27 Многими годами ранее Карл Сёдерманландский посвятил «в тайны шведского обряда»12 князя А.Б. Куракина. Именно Куракин, ближайший друг детства Павла, познакомил будущего императора с привезенной из Швеции «системой “строгого наблюдения” (stricte Observanz) масонства, которую ненавидел Рейхель, считая ее насквозь политической»13. Таким образом косвенно Карл воспитал в будущем российском государе склонность к мистицизму. Являясь руководителем шведского масонства и одним из наиболее активных его деятелей, способствовавших формированию в 1770-х гг. шведского масонства в России, Карл по-прежнему ощущал необходимость в укреплении российско-шведских отношений.
12. Дружинин П.А. Неизвестные письма русских писателей князю Александру Борисовичу Куракину (1752–1818). М.: Трутень, 2002. С. 118.

13. Барсков Я.Л. Переписка московских масонов XVIII века. 1780–1792 гг. Пг.: Императорская академия наук, 1915. С. 16.
28 После заключения в 1790 г. Верельского мира отношения России и Швеции вновь улучшились. С смертью Густава наиболее влиятельными фигурами в Швеции стали вернувшийся из изгнания Густав Рейтерхольм и хорошо известный в России Густав Армфельд. И тот, и другой стремились к установлению более крепких связей с Россией, однако противоположно представляли пути реализации этого союза и роль дворянства в будущей Швеции. Армфельд небезосновательно видел демократизацию и уравнение прав сословий на родине дурным, но неизбежным сценарием исторического развития, а потому стремился к обособлению восточной части Швеции на основаниях шведского строя 1772 г. Стараниями Рейтерхольма Армфельд был вскоре оттеснен на периферию политических дел, а затем, попав в опалу, вынужденно эмигрировал в Россию.
29 Сознавая необходимым формирование союзнических отношений между государствами, Рейтерхольм направил в 1794 г. шведского представителя в Санкт-Петербург с целью «…зондажа относительно женитьбы короля на великой княжне…»14 Александре Павловне, дочери будущего императора. Согласно требованиям Рейтерхольма, для заключения брачного договора было необходимо удовлетворить два требования: выдача бежавшего в Россию Армфельда и, согласно конституции Швеции, переход княжны Александры в лютеранство. Учитывая нарастающие профранцузские настроения Рейтерхольма, несложно распознать в этом брачном проекте продуманную тактику, призванную удержать отношения с Россией на определенной дистанции, не допуская опасного сближения и тем более разрыва отношений. Существование брачного проекта потенциально обеспечивало безопасность Швеции против возможной угрозы со стороны России, вызванной влиянием нового фаворита Екатерины Платона Зубова, способного решиться на авантюру в Финляндии. Вместе с тем, поскольку Россия пребывала в ситуации неопределенности, политическую роль не могло обрести и перебравшееся в Россию шведское дворянство во главе с Армфельдом, которого Рейтерхольм всячески пытался вернуть на родину, чтобы предать суду.
14. Платен К.Х. Стединк / Пер. Ю.Н. Беспятых. СПб.: Рус.-Балт. Инф. центр «БЛИЦ», 1999. С. 255.
30 Спустя несколько лет безрезультатных переговоров, когда напряженность российско-шведских отношений достигла опасного состояния, Рейтерхольм надеялся путем переговоров достичь компромисса по условиям необходимого брака. Казалось, взаимопонимание было найдено, и Густав уступил Екатерине в вопросе вероисповедания будущей супруги. Незадолго до достижения Густавом восемнадцатилетнего возраста и смерти императрицы Екатерины, 24 августа 1796 г., шведский король в сопровождении первых лиц страны с торжественным визитом прибыл в Санкт-Петербург. Несмотря на торжественную и благосклонную встречу шведских гостей, Екатерина неожиданно преподнесла молодому королю документ, по которому юридически оформлялись религиозные права его будущей супруги. Согласно расчету императрицы, Густав отреагировал крайне вспыльчиво, чем не только расстроил честолюбивые планы Рейтерхольма, но и оставил без гарантии безопасности будущее Швеции. Лишь угроза революции, подобной французской, смогла убедить юношу в необходимости оформления брака. Уже на церемонии венчания, происходившей в Таврическом дворце, Густав окончательно разорвал возможность брака с Александрой, сославшись на необходимость соблюдения шведских законов. Перспективный брак не состоялся, однако Густав все же вступил в дальнее родство с цесаревичем Александром Павловичем, женившись на немецкой принцессе Фредерике Баденской, сестре супруги будущего императора Александра I.
31 Жестокий промах молодого короля мог бы стоить Швеции самостоятельности уже в ближайшее время, если бы в ноябре того же 1796 г. не скончалась Екатерина. Незадолго до воцарения Павла I достиг совершеннолетия Густав IV. Между Павлом и Густавом существовала особая связь, обусловленная увлеченностью христианской мистикой, воспринятой от Карла Сёдерманландского. Не испытывая симпатии к Екатерине, Густав во многом видел образцом для подражания именно Павла. Имевшие много общего правители не замедлили проявить свой вспыльчивый нрав. Множество высокопоставленных приближенных скончавшейся Екатерины в одночасье лишились своих постов и были отправлены в ссылку. Подобные процессы происходили и в Швеции, в которой обретший самостоятельность Густав сразу же уволил Рейтерхольма и даже сделал для него необходимым пребывание за границей. В то же время в октябре 1796 г. было прекращено преследование Армфельда, который к тому времени уже около пяти лет скрывался в российской Калуге.
32 Развивавшийся с 1793 г. конфликт Великобритании и Франции к концу столетия привел к формированию со стороны Великобритании жесткой политики судоходства и морской торговли, приведшей к ухудшению торгово-экономического положения многих стран, в первую очередь России, Швеции и Дании. Известный своей ненавистью как к французской революции, так и лично Наполеону, Павел ощущал необходимость в формировании нового политического союза государств северной Европы, опираясь на опыт своего учителя Панина. Союзнические отношения России и Швеции были подтверждены в 1799 г. конвенцией о взаимопомощи, предусматривавшей союзничество в ходе возможной войны с Францией, а в 1800 г. при участии России, Швеции, Дании и Пруссии была заключена многосторонняя конвенция о вооруженном нейтралитете, направленная против Великобритании.
33 Государства северной Европы представлялись Густаву и Павлу островом христианского правления, противостоящим современным революционным идеям. Идею единства северных народов, среди которых русские имеют предводительствующую роль, в конце XVIII столетия выразил Н.М. Карамзин: «Мы происходим от одного народа с вашим. Древние жители островов Рюгена и Борнгольма были славяне. Но вы прежде нас озарились светом христианства…»15. Таким образом он обосновывал особую роль России в сохранении христианского правления в Европе.
15. Карамзин Н.М. Избранные сочинения. Т. 1. М.: Художественная литература, 1964. С. 668.
34 Подобно Густаву, Павел испытывал презрение и страх перед революцией, стремился предупредить ее в России и на севере Европы в целом. Религиозность и даже мистицизм российского императора нашли свое продолжение также и в особом отношении Павла к ордену Иоаннитов, располагавшемуся на средиземноморском острове Мальта. В то же время в качестве символического жеста Густав IV планировал передачу мальтийским рыцарям острова Готланд, являвшегося крупнейшим островом Швеции. Убежденность в основополагающей роли России в политике и безопасности северной Европы, навеянная исторической миссией правления Петра Великого и столь прекрасно описанная в поэме Пушкина «Медный всадник», явилась для Павла мотивом формирования в 1800 г. антиреволюционного союза России, Швеции, Дании и Пруссии.
35 Риторика единения христианских конфессий, распространенная в конце XVIII в., нашла особое выражение на севере Европы. Вопреки позиции шведской церкви, в 1781 г. Густав III провозгласил религиозную терпимость к нелютеранским христианским исповеданиям, а следующие два года стали временем европейских путешествий многих европейских государей. В 1782 г. посетил Италию цесаревич Павел, а в 1783 г. прибыл в Рим Густав III, где встретился с папой Пием VI и даже посетил Рождественскую мессу в соборе Святого Петра. В эпоху революционных потрясений во Франции тематика экуменизма приобрела большое значение. Так, в конце XVIII века Пием VI и Павлом всерьез рассматривался проект объединения православной и католической церквей.
36 В психологическом отношении в Павле преобладала смесь болезненного мистицизма и необузданного законничества, основанного на «цезарепапистском» религиозном понимании монаршей власти. Стремясь к идеалу Петра Великого, он представлял собой нечто среднее между Людовиком XIV, которому приписывается выражение «государство – это я», и слабохарактерным мистиком на троне Густавом IV Адольфом. В то же время нарочито усиленное самодержавное правление Павла не только не противоречит, но во многом является следствием философских и политических убеждений Панина, видевшего губительные плоды «партийных» распрей шведского дворянства и оставлявшего центральную роль суверена за «самодержавной властью»16 императора, исходящей от Бога.
16. Бугров К.Д. Монархия и реформы. Политические взгляды Н.И. Панина. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2015. С. 131.
37 При всей противоречивой оценке сложной личности Павла ясно то, что он видел себя продолжателем дела Петра Великого как строителя Северной Империи. Большое значение имеет признание императора о самом себе, известное в виде легенды о встрече Павла во время прогулки с Куракиным по Петербургу со своим прадедом, «северным исполином»17 Петром Великим. Павел бессознательно влекся за привидевшимся ему Петром, будто бы пророчески предвидевшим его погибель. Подобно тому, как Павел стремился продолжить дело Петра, Густав IV Адольф, и в особенности его отец Густав III, видели своим идеалом образ правления Карла XII в период безраздельного владычества Швеции в северной Европе. Представляя себя философом на троне и новым Карлом XII, Густав III считал необходимым установить в Швеции самодержавное правление.
17. Пушкин А.С. О русской истории XVIII века // Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 т. Т. 7. М.: Художественная литература, 1962. С. 191.
38 Сходство правлений Павла и Густава отчетливо сознавалось и в самой Швеции, где это становилось основанием для упреков в адрес короля. В частном письме 1799 г. Густаву IV приходилось опровергать расхожее утверждение, будто он склоняется к русскому деспотизму, управляя в действительности «…свободным королевством, в котором король правит согласно законам и каждый человек пользуется своими правами…»18.
18. Barton H.A. Late gustavian autocracy in Sweden: Gustav IV Adolf and his opponents, 1792–1809 // Scandinavian Studies. 1974. Vol. 46. No. 3. P. 276.
39 Таким образом, можно сделать вывод, что реформы и политика Павла явились не отвержением, но творческой попыткой реализации реформ в России, воспринятых от Панина сквозь призму перехода от просвещенного абсолютизма к просвещенному деспотизму в Швеции. Словно предвидя трагический итог правления Павла, Панин сказал в своем последнем наставлении ученику, записанном цесаревичем: «Поможем сохранению вольности свободы состояния каждого, заключая оную в должные границы и отвратим противное сему, когда деспотизм поглощая все истребляет наконец и деспота самого себя…»19.
19. Бугров К.Д. Монархия и реформы. Политические взгляды Н.И. Панина. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2015. С. 268.

References

1. Barskov Ya.L. Perepiska moskovskih masonov XVIII veka. 1780–1792 gg. Pg.: Imperatorskaya akademiya nauk, 1915. 339 s.

2. Bugrov K.D. Monarhiya i reformy. Politicheskie vzglyady N.I. Panina. Ekaterinburg: Bank kul'turnoj informacii, 2015. S. 272.

3. Volkov D.V. Vospitanie: komediya v pyati dejstviyah. Imperatorskij moskovskij universitet, 1774. 96 s.

4. Druzhinin P.A. Neizvestnye pis'ma russkih pisatelej knyazyu Aleksandru Borisovichu Kurakinu (1752–1818). M.: Truten', 2002. 505 s.

5. Istoricheskie materialy v biblioteke dvorca goroda Pavlovsk / Russkaya starina Tom VIII. SPb.: Tipografiya V.S. Balasheva, 1873. S. 649–690.

6. Karamzin N.M. Izbrannye sochineniya T. 1. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1964. S. 661–674.

7. Kara-Murza A.A. «Russkoe severyanstvo» knyazej Vyazemskih (k voprosu o nacional'noj identichnosti) // Voprosy filosofii. 2018. № 3. S. 5–14.

8. Klyuchevskij V.O. Kurs russkoj istorii. CHast' V / Pod. red. V.L. YAnina. M.: Mysl', 1989, 476 s.

9. Minaeva N. Nikita Ivanovich Panin // Rossijskij liberalizm: Idei i lyudi. T. 1. XVIII–XIX veka. 3-e izd., ispr. i dop., pod obshch. red. A.A. Kara-Murzy. M.: Novoe izdatel'stvo, 2018. S. 680.

10. Platen K.H. Stedink / Per. YU.N. Bespyatyh. SPb.: Rus.-Balt. Inf. centr «BLIC», 1999. 511 s.

11. Poroshin S.A. Zapiski, sluzhashchie k istorii Pavla Petrovicha. SPb.: 1844. 563 s.

12. Pushkin A.S. O russkoj istorii XVIII veka // Pushkin A.S. Sobr. soch. v 10 t. T. 7. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1962. S. 191–196.

13. Sumarokov A.P. Izbrannye proizvedeniya. L.: Sovetskij pisatel', 1957. S. 77–79.

14. Fonvizin D.I. ZHizn' grafa Nikity Ivanovicha Panina. SPb.: Tipografiya B.L. Geka, 1787. 53 s.

15. Fonvizin D.I. Rassuzhdenie o nepremennyh gosudarstvennyh zakonah // Sobr. soch. v 2 t. T. 2 / Sost. Makogonenko G.P. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1959. S. 254–266

16. Fonvizin M.A. Obozrenie proyavlenij politicheskoj zhizni v Rossii i drugie stat'i. Biblioteka dekabristov. Vyp. 4. M.: Biblioteka dekabristov, 1907. 178 s.

17. Barton H.A. Late gustavian autocracy in Sweden: Gustav IV Adolf and his opponents, 1792–1809 // Scandinavian Studies. 1974. Vol. 46. No. 3. P. 265–284.

18. Barton H.A. Gustav III of Sweden and the east Baltic, 1772–1792 // Journal of Baltic Studies. 1976. Vol. 7. No. 1. P. 13–30.

19. Barton H.A. Gustav III of Sweden and the Enlightenment // Eighteen-Century Studies. 1972. Vol. 6. No. 1. P. 1–34.

20. Starbäck C.G. Berättelser ur svenska historien. Stockholm.: F. & G. Beijers förlag, 1885. 659 S.

Comments

No posts found

Write a review
Translate