<strong>Введение</strong>

Цифровая эпоха выводит политические процессы на новый уровень связности и открывает новые горизонты возможностей политического участия и политической мобилизации. Одновременно, как показывает опыт пандемии, цифровые технологии используются государством в качестве инструментов отслеживания перемещения граждан, биополитики и даже некрополитики (А. Мбембе¹) – принятия предельных политических решений о том, кто будет жить, а кто – умирать. Уже сейчас мы наблюдаем революцию связанности мезоуровня – формирование интернет-сообществ, оказывающих прорывное воздействие на идентичность участников политического процесса и формирующих островки идентичности нового типа, не связанной с территориальной, национальной и профессиональной принадлежностью участников. Развитие экспоненциальных технологий, т.е. тех технологий, чья производительность возрастает с течением времени, а также технологий NBICS (нано-, био-, инфо-, когно-, социо-), обещают коренное преобразование почти всех сфер интенциональной активности человека², включая деятельность по созданию, поддержанию и преобразованию политических институтов. Отказавшись от идеи кумулятивного прогресса, индивиды также перестали думать о будущем и стали мыслить сегодняшним днем³. Будущее вызывает экзистенциональный страх, связанный не в последнюю очередь с проблемой технологической сингулярности⁴. «Вопрос о технике как искусственном мире, творимом человеком и грозящем приобрести субъектные качества, – один из важнейших в современной философии, начиная со второй половины ХХ в.».⁵

Учет этих обстоятельств актуализирует междисциплинарную аналитическую работу в отношении демаркации границ политической субъектности. В данной статье мы дадим определения политическому субъекту, рассмотрим источники его устойчивости и деконструкции, используя методологические наработки в области синергетики политических процессов. Релевантность применения синергетического подхода к анализу политических феноменов обусловлена тем, что в цифровую эпоху наибольшее распространение получают распределенные практики управления. Кроме того, в фокус внимания попадает многоуровневость политических процессов, которые реализуются на субнациональном, национальном и наднациональном уровнях (например, в Европейском союзе). В качестве реакции на эти изменения возникает следующий исследовательский вопрос: какие формы организации политической субъектности являются оптимальными для управления политическим пространством в цифровую эпоху? Поиску ответа на этот вопрос посвящена предлагаемая работа. Б.Г. Капустин в своем выступлении⁶ сделал акцент на различии между работой с информацией и размышлением над сложной проблемой. Для этого текста выбран формат размышления, и в нем мы не будем акцентировать внимание на эмпирической информации.

<strong>Дискуссия и теоретико-методологические основания</strong>

Тематика политической субъектности не нова – в западной традиции вопросы субъектности проходят под рубрикой «политическая акторность» (political actorness), примерами авторов, выделивших параметры политической субъектности, являются Каропазо и Жюпиль. Вышла достойная внимательного чтения обстоятельная книга философа Славоя Жижека «Щекотливый субъект: отсутствующий центр политической онтологии». Среди российских авторов по данной тематике можно выделить работы Б.Г. Капустина и А.С. Панарина (с точки зрения философии политики), Г.Л. Тульчинского (с точки зрения политической культуры), М.М. Федоровой (с точки зрения рациональности политического действия).

В работе используется синергетический подход к анализу политической реальности. Синергетика – междисциплинарное исследовательское направление, которое может использоваться в качестве терминологической основы и методической рамки политического исследования по ряду причин. Во-первых, ряд представителей классической политической науки, такие как В.П. Макаренко, М.В. Ильин, признают наличие методологического кризиса в политических науках. Применительно к теории международных отношений аналогичная точка зрения высказывалась в 2004 г. Э.Я. Баталовым⁷. Эти ученые признают, что, чтобы плодотворно развиваться, политическим исследователям необходимо воспользоваться достижениями наук более высокой степени абстракции, к которым относится кибернетика и относительно новая для политологии синергетика. Во-вторых, применение синергетической методологии открывает возможность создания зон обмена (trading zones, по Галисону) с другими дисциплинами, такими как общая теория управления и эволюционная биология (например, в заимствовании таких категорий, как «социальные шапероны»). Предложение нового прецедента применения заимствованной методологии само по себе важно для развития политических наук. В-третьих, синергетический подход в классическом варианте предполагает не только применение междисциплинарного языка, но и программного обеспечения (например, программа NetLogo) для прикладного моделирования политического процесса.

Автор исходит из следующих исходных посылок в данной работе:

<ol> <li>Определения, закрепленные за политологическими понятиями, не являются статичными и нуждаются в динамическом переопределении как реакции на меняющиеся реалии динамичного мира. </li> <li>Теоретико-методологические предпосылки, стоящие за определением закономерностей в политической науке, не являются фиксированным набором готовых решений, из которого можно выбирать подходящие по ситуации, а становятся предметом для рефлексии, по итогам которой возможно предложение новых оснований концептуализации явлений в мире политического. </li> <li>Политическая наука будет развиваться настолько, насколько более распространенным окажется отказ от парадигмы «само собой разумеющегося». Если научный подход к рассмотрению политических институтов, процессов и технологий будет подразумевать, что ничто из происходящего в политической реальности не разумеется само собой, можно будет избежать ошибок как в интерпретации текущих событий, так и в прогнозах на будущее. </li></ol>

<strong>Подходы к происхождению и определению политического субъекта</strong>

<span style="text-decoration: underline;"><em>Подход «принципал-агент».</em></span> Политические отношения концептуализируются как отношения субъекта A и субъекта B, в которых А делегирует B процесс принятия решений по определенному кругу вопросов. При этом предполагается, что B обладает большей осведомленностью, подготовкой и опытом, чем А, и поэтому способен более эффективно осуществлять управление в интересах А. Такой вид отношений называется отношениями делегирования полномочий или отношениями по логике «принципал-агент»⁸. Отношения делегирования связывают с общественным договором, по которому свобода субъекта, делегирующего полномочия, ограничивается в интересах общего блага в той степени, в которой его волюнтаризм способен ограничить свободу других субъектов. Соответственно, подход «принципал-агент» предполагает определение политического субъекта как участника отношений делегирования полномочий.

<span style="text-decoration: underline;"><em>Подход «теория игр».</em></span> Отношения между элементами, образующими впоследствии коллективного политического субъекта, возникают, потому что эти элементы человекомерны, а человек не может удовлетворять свои потребности в изоляции от других. Для реализации своих интересов человек вступает в интеракции, синхронные и асинхронные. В ходе этих взаимодействий реализуются законы теории игр. Т. Шеллинг пишет о том, что для игрового поведения характерно дробление доверия или дробление угроз, в зависимости от того, кооперативное или некооперативное поведение имеет место и являются ли такие взаимодействия игрой с нулевой или ненулевой суммой⁹. Примером концептуализации таких отношений является дилемма заключенного, которая иллюстрирует побудительные мотивы поведения политических субъектов с точки зрения политической психологии. Подход «теория игр» концептуализирует политического субъекта в качестве участника игровых отношений для извлечения личного блага путем повторяющихся взаимодействий с другими субъектами.

<span style="text-decoration: underline;"><em>Подход «правила и их нарушители»</em></span>. Экзистенциализм в философии говорит в терминах «вброшенности» <em>(</em><em>Geworfenheit</em><em>)</em> человека в системные условия, в том числе политические. Индивид, «вброшенный» в определенные системные правила, может проявить конформность и максимально встроиться в среду, в которой ему суждено было родиться. Тогда он не приобретает субъектных свойств – он является объектом, в отношении которого реализуется системный политический курс. В свою очередь, неконформный индивид со временем обретает субъектные качества путем нарушения установленных правил. Нарушая системные правила, индивид создает прецедент девиантного поведения, который приводит к одному из двух вариантов системного ответа – 1) к подавлению и санкционированию девиантного поведения или 2) к зарождению нового правила. Во втором случае индивид становится индивидуальным политическим субъектом. Таким образом, подход «правила и их нарушители» концептуализирует политического субъекта как индивида, который путем нарушения правил создает новое правило, т.е. новый параметр порядка для системы, в которую он «вброшен».

<span style="text-decoration: underline;"><em>Подход «нарративы и </em></span><span style="text-decoration: underline;"><em>перформативы</em></span><span style="text-decoration: underline;"><em>».</em></span> Наконец, существует подход, согласно которому политический субъект определяется историей, которую он рассказывает о себе, и историями, которые о нем рассказывают другие. В процессе коммуникации индивид намеренно раскрывает определенную информацию и ненамеренно выдает иную, нежелательную информацию о своих субъектных свойствах и мотивациях к политическому поведению. Используя эти два типа данных, другие субъекты выстраивают ожидания относительно его дальнейшего поведения, т.е. посредством анализа нарративов выстраиваются ожидания относительно «перформативов» (М.В. Ильин). Субъектность в политическом поле выстраивается при участии института репутации. Политолог Майкл Томз выделяет в своем анализе стойких субъектов, которые оправдывают ожидания относительно своего поведения, ненадежных субъектов, частично оправдывающих внешние ожидания относительно своего поведения, и «лимонов» – постоянных нарушителей внешних поведенческих ожиданий. В оценке субъект-субъектных связей существует понятие сегментированной репутации, когда нежелательное поведение (отказ от кооперации) компенсируется комплайенсом – «послушанием» – в других сферах многогранного взаимодействия¹⁰.

<strong>Синергетические признаки политического субъекта </strong>

Можно выделить следующие синергетические признаки политического субъекта цифровой эпохи:

<ol> <li>Наличие консенсусно закрепленных и соблюдаемых параметров порядка. В рутинной политике в политической структуре происходят процессы гомеостатического обмена. Эти процессы реализуются не хаотическим броуновским движением, а происходят по определенным правилам. В синергетике такие правила называются параметрами порядка. Чтобы параметры порядка соблюдались всеми участниками коллективного политического субъекта, эти параметры должны быть признаны консенсусным образом. При этом вырабатываться они могут ведущим центром и преподноситься для согласования по логике сверху вниз. Степень соблюдения параметров порядка элементами коллективного политического субъекта является степенью стабильности этого политического субъекта. При этом данные параметры могут инкрементально (незначительно) корректироваться в рутинном политическом процессе в качестве реакции на происходящее во внешней для данного субъекта среде.</li> <li>Способность к самоорганизации. Чтобы отвечать на изменение во внешнем пространстве, коллективный политический субъект должен уметь «группироваться» и извлекать выгоду из хаоса. Если в иерархической политической организации для оптимального управления каждый элемент системы должен находиться на своем месте и в нужный момент выдавать нужную стандартную реакцию на стандартный привычный раздражитель, то в дисперсной политической структуре цифровой эпохи субъект испытывает на себе воздействие непривычных явлений в постоянно меняющихся обстоятельствах. Отсюда возникает так называемое эмерджентное поведение – непредсказуемые реакции на ранее не имевшие места экзогенные импульсы. Благодаря способности к самоорганизации в рутинной политике, политический субъект избегает шоковых трансформаций параметров порядка и сохраняется на длительные периоды в истории. </li> <li>Высокая степень связности и взаимозависимости. Коллективный субъект обладает множественностью внутренних связей. Они выполняют двоякую роль. С одной стороны, если существует дублирование и взаимное наложение функций, это способно удержать коллективный субъект от коллапса, когда он находится на стадии синергетического становления, то есть шоковых трансформаций. С другой стороны, наличие сильных связей между элементами коллективного субъекта способно вызвать каскадные реакции, что чревато риском распада. Оптимальным является наличие среднего количества «слабых связей», направленных во внешнюю среду, то есть на коммуникацию с другими субъектами. Это называется формированием диссипативного субъекта, то есть субъекта, характеризующегося установлением системы взаимообмена энергией и ресурсами со средой. </li> <li>Самостоятельное генерирование причин к существованию (raisons d'etre) и источников политического изменения. На стадии синергетического бытия политический субъект обладает устойчивой ценностно-ориентировочной матрицей, которая лежит в основании параметров порядка, по которым этот субъект функционирует. Главной целью политического субъекта является самовоспроизводство, т.е. сохранение ценностно-ориентированной матрицы и следующих из нее параметров порядка. Для этого политическому субъекту необходимо изобретать для себя «причины к существованию», т.е. проблемы, которые он в силах будет решить. Каждому субъекту необходимо вычленение из среды и «фрейминг» проблем, для которых он пропорционально своим возможностям политического действия будет находить решения. Вместе с тем для сохранения гомеостаза субъекту необходимо реагировать на импульсы среды, то есть давать ответ на вызовы, которые он концептуализирует в качестве релевантных. </li> <li>Рефлексивность политического процесса и наличие петель обратной связи. Рефлексивность политического процесса означает способность политического субъекта к обучению (policy learning). В процессе синергетического становления происходит апробация инновационных политических практик, поскольку в реалиях «черного лебедя» (внезапного шокового события) нет готовых рецептов решения возникающей политической проблемы. Если субъект может решить политическую проблему, его субъектные качества значительно закрепляются, поскольку в результате своей деятельности он получает положительную обратную связь.</li></ol>

<strong>Типы </strong><strong>субъектности</strong><strong>: </strong><strong>горизонтальная</strong><strong> и вертикальная, индивидуальная и коллективная </strong><strong>субъектность</strong><strong> </strong>

В общественных отношениях субъект может быть вписан как вертикально, так и горизонтально. Если речь идет о горизонтальных отношениях – это отношения, устроенные на основе принципа реципрокации, т.е. взаимности. По Т. Шеллингу, это означает дробление доверия и дробление угроз. Например, один субъект заключает с другим субъектом сделку о реализации конкретной задачи, и если этот акт взаимодействия увенчается успехом, кооперативные отношения продолжатся. То же касается угроз – если субъект поддался на давление со стороны другого субъекта единожды, это повышает шансы на то, что субъект, от которого поступила первая угроза, будет прибегать к этой стратегии поведения и в дальнейшем.

Горизонтальные отношения между субъектами хорошо изучены теорией ведения переговоров и теорией игр, а также бихевиоризмом. Отдельный интерес представляет в этой связи теория Поля Сабатьера, который формулирует принципы создания коалиций¹¹. По Сабатьеру, у субъектов есть ценности ядра, политические приоритеты и вторичные интересы. Устойчивая кооперация, основанная на взаимном признании и доверии, получается тогда, когда у субъектов есть общие ценности ядра при незначительных различиях политических ценностей. При этом вторичные ценности могут серьезно различаться. Политологи и другие ученые длительное время пытались определить, какие принципы лежат в основе долгосрочного сотрудничества, основанного на взаимном признании, и пришли к выводу, что это следующие принципы: 1. Общность ценностей ядра. 2. Способность держать устойчивые обязательства (credible commitments), основанная на прочной субъектности каждого участника. 3. Способность к делегированию решения проблем на минимально достаточный уровень (принцип субсидиарности).

Горизонтальные отношения могут быть обустроены как добровольно, так и по принуждению. Например, Л. Козер в работе «Функции социального конфликта» пишет, что конфликт может стать основой для зарождения отношений между субъектами, которые ранее не вступали между собой во взаимодействие¹². В результате конфликта происходит установление отношений, которые в дальнейшем, при грамотной модерации, способны перейти в конструктивное русло и стать добровольными. Таким образом, конфликт позволяет определить рамки субъектности вступающих в него участников с тем, чтобы взаимное признание привело к сознательному взаимному сдерживанию. Здесь действует аргументация о том, что мирному сосуществованию государств на международной арене способствует средняя концентрация силы, распределенная на несколько государств. Тогда каждое из них, признавая силу своего соперника, избегает развязывания войны. Горизонтальные отношения в основном обустраиваются между симметричными участниками, и эта симметрия является залогом того, чтобы отношения поддерживались и споры решались по договоренности между сторонами.

Если один из участников соглашения о сотрудничестве сильно выбивается по своим свойствам среди других участников, как правило, речь идет о формировании гегемонистических асимметричных отношений. Если есть гегемон и есть сателлиты, последние заинтересованы в объединении и информационном обмене между собой, поскольку это их защита от волюнтаристского поведения со стороны гегемона. Гегемон же будет стремиться к тому, чтобы коммуникация происходила по принципу «гегемон-сателлит», а не «сателлит-сателлит». Такая стратегия позволяет гегемону удерживать информационное преимущество и избегать «подрастания» сателлитов до роли челленджеров – субъектов, претендующих на роль гегемонов.

Вертикальные отношения – это вышерассмотренные отношения делегирования между принципалом и агентом. Передавая определенную толику власти принимать решения агенту, принципал при этом не утрачивает своих субъектных качеств, благодаря механизму подотчетности, пользуясь которым он может отлучить агента от власти. Принципал-агентские отношения являются формой субъект-субъектных отношений, поскольку принципал не теряет в ходе делегирования субъектных качеств, а агент их приобретает. Хотя асимметрия между субъектами может достигать предельных величин, в отношениях управляющий-управляемый управляемое звено не может быть сведено до нуля, потому что в таком случае прекращаются сами отношения – упраздняется вертикаль делегирования¹³.

Проблема индивидуального versus коллективного в общественной жизни есть проблема курицы и яйца. Люди изначально не могли обходиться без жизни в социуме – от этого зависело физическое выживание, тогда как остракизм был равнозначен смертному приговору. Известный философ Сократ выпил яд и предпочел быструю смерть долгой гибели в изгнании. Сейчас условия поменялись, суть осталась прежней – человек не мыслит своей жизни без других себе подобных, и на этом основывается семья как ячейка общественной жизни и работа как вклад в общественное благо. Как указывал в своей работе А.С. Панарин, признаком хорошей жизни остается вклад в жизнь общества, которое дало человеку образование и возможность плодотворно трудиться.

Вместе с тем на пути к гармонии между коллективным и индивидуальным есть несколько препятствий. Во-первых, этика индивидуализма предполагает, что индивидуальный субъект должен стремиться к личному благу, и тем самым он внесет вклад в благо всего сообщества. На деле эти два обстоятельства могут быть не сопряжены – тогда личное благо остается благом партикулярным. Эта закономерность лежит в основе коррупционных механизмов, при которых накопление личного блага приводит к дефициту блага общественного. Во-вторых, чтобы хорошо работать, то есть приносить максимальное общественное благо, индивиду необходимы рамочные условия, которые ему предоставляются социумом в институционализированной форме, т.е. государством. К таким рамочным условиям относятся обеспечение физической безопасности, гарантия прав собственности, образование, здравоохранение. Если эти базовые услуги, которыми индивид пользуется с рождения, не обеспечиваются, то индивид не сможет вносить конструктивный вклад в деятельность общества и будет характеризоваться уклоняющимся поведением (фри райдерством) либо будет склонен к нарушению общественных норм (преступность) или к проявлению политического участия в формах, которые не закреплены институционально (радикальный политический протест).

Таким образом, гармоничное сосуществование индивида с социумом – это «улица с двусторонним движением», взаимным обучением и наличием обратной связи с лицами, принимающими решения. По теории социального морфогенеза М. Арчер, проблема агент-структура в жизни индивида и сообщества решается их взаимным конструированием и достижением консенсуса в отношении траектории дальнейшего развития общества. Лояльность индивида по отношению к политическим процессам в его управленческом домене не может быть полной и повсеместной, неизбежно будут возникать противоположные взгляды и интересы. Если индивид имеет доступ к процессам принятия решений посредством «голоса» (по Хиршману), то общество имеет большой эволюционный потенциал, если артикуляция индивидуального мнения возможна только посредством «выхода» (эмиграция), то общество имеет меньший созидательный потенциал с точки зрения эволюции политических институтов¹⁴. Эволюционной перспективой обладают те общества, члены которых научились местной самоорганизации и образованию сообществ на основе интертемпоральных соглашений – когда даются и принимаются отложенные обязательства.

В случае формирования «матрешечных идентичностей», индивид обладает большей стабильностью личной субъектности, поскольку не отождествляет себя только со своей семьей, своей профессиональной и гражданской принадлежностью. Множественность самоидентификаций делает индивидуального субъекта, выражаясь языком Н. Талеба, антихрупким. В цифровую эпоху индивидуальная субъектность выражается в доступе к производственным мощностям, позволяющим обрабатывать большое количество информации (big data). Эти инструменты могут использоваться для селекции информационных стимулов, поступающих к лицам, принимающим решения. Та информация, которая не попала в поле зрения ЛПР, исключается из повестки, следовательно, по проблемам, о которых свидетельствует данная информация, не производится никакого политического действия. В связи с дилеммой агент-структура нельзя не упомянуть вопрос эндогенного реформирования политических институтов. Субъекты, находящиеся у власти, при решении провести реформы меняют правила, из которых они научились извлекать политическую ренту, поэтому для них перемены невыгодны и могут осуществляться только из соображений социальной рациональности.

<strong>Источники устойчивости и деконструкции политического субъекта</strong>

В качестве источников устойчивости политического субъекта можно назвать следующие:

<ol> <li>Исторический институционализм и тропа зависимости. Как указывает Вернер Патцельт, политические соглашения, образующие субъекта, обладают высокой инерционностью¹⁵. Это означает, что параметры порядка могут сохраняться длительно без существенных изменений, даже если эти параметры субоптимальны с точки зрения среды. Так происходит, потому что ЛПР (лица, принимающие решения) игнорируют большую часть входящих сигналов, не придавая им статуса проблемы, требующей решения. Тропа зависимости означает, что политический процесс с определенного момента, называющегося критической развилкой, начинает движение по определенной колее, свернуть с которой становится слишком затратно. Это способствует сохранению политического субъекта в заданных параметрах функционирования на период до следующего шокового события. </li> <li>Дисперсный характер внутренних связей. Если внутренние связи в коллективном субъекте выстроены на принципах распределенной власти, выстраивается симметричная взаимосвязь элементов. Симметрия не дает одному элементу подчинять себе других, в результате чего взаимодействие выстраивается на взаимовыгодных условиях. Степени свободы в параметрах порядка элементов, представляющих сами собой сложные системы, не ограничиваются посредством принуждения, и не работает закон иерархических компенсаций Седова, в соответствии с которым повышение разнообразия верхнего управляющего уровня должно подкрепляться сужением разнообразия нижележащих уровней. </li> <li>Длительное время функционирования. Чем дольше существует политический субъект, индивидуальный или коллективный, тем дольше он будет существовать в дальнейшем. Повторяемость практик управления обеспечивает большую точность и масштабируемость политического действия. Нормативно-ценностные основания, которые лежат в основе параметров порядка, получают все больше эмпирических подкреплений. Субъект со временем обрастает дополнительными идентичностями как ролевыми установками, которые позволяют ему эффективно ранжировать поступающие извне импульсы и находить на них ответы исходя из высших ценностных предпочтений. </li> <li>Материально-техническая автономия. Если субъект обладает рамочными условиями, обеспечивающими его автономию, это повышает его вес во внешних транзакциях. Известно, что, к примеру, государства, обладающие источниками материального благосостояния, имеют больший вес в международных отношениях и занимают доминирующее положение в международном разделении труда. При этом ясно, что в современном мире ни одна страна не производит для себя все – речь идет об «успевании» в ключевых технологиях, позволяющих учить, лечить, кормить людей, т.е. обеспечивать «системную достаточность». </li> <li>Реципрокация и способность вступать в интертемпоральные соглашения. Политический субъект является устойчивым, если он может брать на себя достоверные обязательства (credible commitments) и вступать в отношения с отложенной выгодой, являющиеся основой для кооперации. Устойчивый субъект также способен к другим формам реципрокаторной активности, например ответить на угрозу и обеспечить баланс сильных игроков, являющийся основой для мирных отношений в международной политике. Способность к интертемпоральным соглашениям является основой для построения коалиций – посредством этого приема субъект принимает участие в выстраивании собственной среды в наиболее благожелательном ракурсе, что соответствует цели его выживания. </li></ol>

<strong>Источники деконструкции политического субъекта</strong>

<ol> <li>Прерывание преемственности развития вследствие внешнего шока. В период рутинной политики возможны только инкрементальные изменения параметров порядка политического субъекта. Преемственность политического развития обеспечивается «тропой зависимости от предшествующего развития»¹⁶, т.е. тенденцией политического субъекта проводить курс, основывающийся на достижениях предшествующих периодов функционирования. Эта логика прерывается внезапным шоковым событием внешнего генеза. На тропе зависимости появляются критические развилки, которые задают альтернативные траектории дальнейшего развития субъекта. Выбор пути происходит в точке бифуркации, совершив его, система притягивается к новому «аттрактору» – области притяжения обновленных траекторий политического развития. </li> <li>Иерархический или гетерархический характер внутренних связей. У иерархического политического субъекта есть встроенный потолок трансформаций параметров порядка. Иерархия выживает за счет высокой сопряженности элементов и способности к масштабированию повторяющихся действий. Иерархический политический порядок хорошо справляется только с рутинными ситуациями, тогда как шоковые события требуют большей гибкости в сонастройке со средой. Фактором хрупкости политического субъекта может также быть гетерархический характер связей, в которые этот субъект включен. Гетарархия – это пространство между двумя иерархическими доменами, которые конкурируют за включение «промежуточной территории» в свою властную структуру. В обычном ракурсе функционирования гетерархия лавирует между двумя ведущими центрами, предлагающими ей альтернативные наборы параметров порядка, и как только она теряет свою способность к самоорганизации, она оказывается включена в один из иерархических доменов. </li> <li>Короткое время функционирования. Политический субъект может быть легче деконструирован, если функционирует на протяжении непродолжительного времени. Это связано с предшествующим рутинной политике периодом активного субъектного становления. Становление происходит, когда параметры порядка предшествующей политической формы прекратили свое действие, а новые еще не были созданы. Тогда возник политический субъект, который извлек выгоду из хаоса и укрепил свои властные полномочия внутри нового домена. Одновременно с этим в домене остались т.н. челленджеры, субъекты, не согласные с распределением благ, закрепленным новыми параметрами порядка. Когда коллективный политический субъект существует непродолжительное время, степень вероятности оспаривания новых параметров порядка: а) высока и б) находится в зависимости от уровня поступающих извне ресурсов. </li> <li>Внешнее управление. Если коллективный субъект не обладает «системной достаточностью», т.е. материально-технической автономией, он рискует встроиться в систему разделения труда на невыгодных для себя условиях, тем самым подпадая под внешнее управление, рассматривающее в качестве приоритета не оптимальные практики руководства с целью максимизации блага для данного субъекта, а «удобство» управления и извлечение ресурса данного субъекта для его использования внешним управляющим центром. Территории, находящиеся под внешним управлением, со временем только укрепляются в своем отставании от самоуправляющихся территорий, что в масштабах мировой политики приводит к закреплению зон расположения неблагонадежных или несостоятельных субъектов национального уровня (rogue states и failed states). </li> <li>Концентрация ЛПР на краткосрочных партикулярных интересах. Дж. Кингдон, автор теории потоков, пишет о том, что существует поток политических проблем и поток политических решений, а функция политического субъекта заключается в том, чтобы вычленить из контекста политическую проблему и «прицепить» к ней соответствующее решение¹⁷. На деле ситуация более сложна. Вопрос «фрейминга», то есть формулирования политической проблемы, заключается в дилемме, кого и что включить в политическую повестку, а кого и что – не включать. К лицам, принимающим решения, поступает множество стимулов из окружающей среды, но далеко не всем из них придается статус информации, то есть данных, которые используются при принятии решений. Препарируя коллективного политического субъекта, можно сказать, что он делится на лидеров и агентов. Если лидеры в своих решениях руководствуются партикулярными интересами в подавляющей мере, а агенты в своем политическом участии ориентируются на «процедурную полезность» (извлечение выгоды из самого процесса политического участия), то структура коллективного субъекта подвержена риску деконструкции. </li></ol>

<strong>Заключение </strong>

Итак, в предлагаемой работе мы выполнили следующие задачи: рассмотрели условия и ограничения применения синергетического подхода к анализу политической субъектности, выделили основные подходы к концептуализации происхождения и определения политического субъекта, выявили синергетические признаки политического субъекта, описали типы политической субъектности, а также источники сохранения и деконструкции политического субъекта. Этот ряд операций был необходим для ответа на исследовательский вопрос о том, какими свойствами должен обладать политический субъект, чтобы стать преадаптивным (в терминологии А.Г. Асмолова) и получить эволюционные преимущества на долгосрочную перспективу. Перечислим эти свойства:

<ol> <li>Сложность. Политический субъект должен обладать сложностью, сопоставимой с уровнем сложности среды, согласно принципу институционального изоморфизма. </li> <li>Диссипативность. Политический субъект должен выстраивать взаимосвязи со средой, посредством которых он вступает в процесс обмена энергией со средой. </li> <li>Эмерджентность. Политический субъект должен представлять собой целое, не равноценное сумме свойств составляющих его элементов, и быть способным к производству неожиданного политического поведения в соответствии с запросами времени. </li> <li>Кондициональность (политическая обусловленность) и тактика убеждения в противовес принуждению (по Лейку) в межсубъектных связях.</li> <li>Ценностно-ориентированная матрица. В «ядре» субъекта должна присутствовать ценностная матрица, основываясь на которой субъект самовоспроизводится, а также вступает во взаимоотношения с другими субъектами. </li></ol>

<strong>Вывод и постановка вопроса для дальнейших исследований</strong>

В мировом масштабе люди в целом научились проектировать коллективных политических субъектов, которые могут обеспечить жизнедеятельность человека в «хорошем обществе»¹⁸. Вместе с тем остаются неразрешенными вопросы о том, как сделать так, чтобы спроецированные коллективные субъекты работали на деле, а не оставались на бумаге. Актуальна проблема дефицита доверия в обществе – доверия индивидуальных субъектов друг к другу, доверия к коллективным и в особенности институционализированным политическим субъектам, в особенности в недемократических и незападных политических режимах. Это связано с тем, что политические субъекты часто оказываются «лимонами», поскольку не оправдывают ничьих ожиданий в отношении своего поведения. Проблема устойчивых обязательств (credible commitments) в интертемпоральных политических соглашениях остается одной из дискуссионных проблем в политической теории и философии политики и требует дальнейших исследований.