В настоящее время невозможно отрицать повышение роли «медиатизации», технологий коммуникации для политической системы. Информация является безусловной «материей», на базе которой формируется политическая реальность. Изменения в информационно-коммуникационных технологиях совпали с периодом глобализации и научно-технической революции XX в. Именно в это время появляется теория К. Дойча, которая обосновывает современное понимание политического процесса, где любое правительство является некой системой принятия решений, основанных на потоках информации¹. А НТР, в свою очередь, позволяет политическим акторам, гражданскому обществу и СМИ передавать и получать информацию намного быстрее и эффективнее чем раньше, что для авторитарных режимов является затрудняющим фактором, для демократических же, напротив, стимулом к развитию. Социальные сети и блоги способствуют и получению информации, и созданию более устойчивого гражданского общества, порой речь идет и о создании межнационального, а не национального сообщества.

СМИ являются площадкой для публичных политических дискуссий и для правящей элиты, и для оппозиционных групп, и для граждан. Идея «marketplace of ideas» работает. «Marketplace of ideas» или «рынок идей» это обоснование свободы выражения мнений, работа которого основана по аналогии с экономической концепцией свободного рынка. Таким образом, истина, истинные идеи, идеологии рождаются только в результате здоровой конкуренции, когда существует свободный дискурс. Сторонники этой модели рассматривают рынок как необходимое условие нашего общества для открытия правды и воспитания эффективного народного участия в управлении государством. Ученые и юристы часто использовали понятие «рынок идей» «для объяснения и обоснования свободы слова и прессы в соответствии с первой поправкой»². Применительно к политико-философской теории, исследования в этом направлении начали вести еще Дж. Милтон и Дж. Ст. Милль. В практику же американской юриспруденции это понятие ввел знаменитый юрист и правовед Оливер Уэнделл Холмс- младший в 1919 году, в ходе рассмотрения дела «Абрамс против Соединенных Штатов Америки» заметивший: «лучшее испытание для истины – это сила мысли, способная посоревноваться в условиях рыночной конкуренции»³.

Саму по себе метафору «рынок идей», понимаемый как процесс возвращения к истине, впервые употребил Дж. Мильтон в работе «Ареопагитика». Согласно рекомендации, данной им, «пусть все, у кого есть, что сказать, получат свободу выразить себя... Правительство не должно вмешиваться в эту борьбу [мнений] и оказывать влияние на шансы той или иной стороны. И даже если ложные мнения могут одержать временную победу, то, что истинно, призвав на защиту дополнительные силы, в конце концов выживет через процесс возвращения к истине»⁴. Позднее идеи о поиске и открытии истины как о способе дальнейшего познания расширяет в своей работе «О свободе» Дж. Ст. Милль. По его мысли, истину возможно лучше понять, даже опровергая ошибку ложного мнения. А так как большинство мнений не являются ни полностью истинными, ни полностью ложными, получается, что конкурирующие взгляды становятся способом сохранить частичную истину в различных мнениях. Дж. Ст. Милль также выступает за поддержку свободы слова по политическим мотивам, что является критическим компонентом для представительного правительства⁵.

Открытая конкуренция идей различного характера показывает их сильные и слабые стороны. Здесь самым важным является то, что у граждан есть возможность поиска информации об имеющихся политических альтернативах и свобода осознанного и осведомленного выбора. Однако восприятие СМИ внутри страны как «сторожа», который контролирует главную угрозу для свободы, политическую власть ведет зачастую к борьбе между СМИ и властью. Правительства вмешиваются в редакционную политику различных издательств и телеканалов. К сожалению, это связано и с незащищенностью прав на свободу информации, и с недостатком альтернативной коммуникации с гражданами, которая зачастую связанна с рядом проблем в работе партийных организаций.

Несмотря на это, никто не будет отрицать, что медийное пространство влияет на принятие политических решений и «эффект CNN» работает. Другой вопрос заключается в том насколько этот эффект носит позитивную окраску? Понятие появилось в 1991 году после войны в Персидском заливе, смысл его заключается в способности глобальных новостей влиять на мировое медийное пространство и на принятие политических решений. Однако теоретики и практики в исследовании данного феномена так и не пришли к общему мнению ни о трактовке понятия, ни о его позитивном или негативном влиянии (например, если речь идет о фальсификации информации). Как, в частности, отмечает современный отечественный исследователь В. Орлова, «одни аналитики выступают приверженцами эффективности телесетей в международной политике, другие считают “эффект CNN” не более чем мифом»⁶. Но, несмотря на возможность негативного влияния «нельзя отрицать очевидное: телеобразы, транслируемые на весь мир, мощно воздействуют на мировую аудиторию, включая её элитные слои. Под влиянием этих образов катализируются и корректируются решения мировой элиты»⁷.

Создание телеобразов и технологическое развитие в целом с 1970-ых гг. сделало возможным создание образа «мировой демократической революции» в сознании граждан большинства стран мира. По С. Хантингтону, отличительной чертой современной волны демократического процесса по сравнению с первыми является ее более глобальный характер. И причину глобализации процесса демократизации С. Хантингтон объясняет рядом факторов, среди которых присутствует демонстрационный эффект или эффект домино, который служит стимулом для изменения режима в других странах. Демонстрационному эффекту сам С. Хантингтон отводит довольно важную роль и сводит ее к трем аспектам. Во-первых, он имел наибольшее значение для третьей волны демократизации, чем для первых двух и последующих волн XX в. Причиной этого можно назвать скачек в развитии средств коммуникации после Второй мировой войны, который по сути лишил правящую элиту контроля СМИ. В результате этого образ «всемирной демократической революции», стал реальностью в сознании народов и лидеров большинства стран мира, политических и интеллектуальных. Во-вторых, развитие коммуникаций показало важность демократизации в удаленных уголках планеты, но эффект более сильно действовал среди географически и культурно близких стран. Так С. Хантингтон утверждает, что «падение авторитаризма в Португалии немедленно отозвалось в Южной Европе и Бразилии»⁸, а «испанская демократизация вполне годилась для Латинской Америки и оказала на нее огромное влияние»⁹. В-третьих, демократизация в ряде стран Восточной Азии и Восточной Европы иллюстрируют третий аспект демонстрационного эффекта «происходящую со временем перемену в относительном значении различных причин волны демократизации»¹⁰. На этапах первых волн демократизации эффект домино не работал, работали иные аспекты, импульсы, условия. Работа демонстрационного эффекта не зависела от располагающих к демократизации условий в экономической и социальной сферах. И по мере того как «снежный ком» становился все больше, процесс сам по себе стал заменять условия. Сам стал стимулом к демократизации. Конечно этот эффект демонстрации на практике не обязательно ведет к быстрой демократизации и может иметь как позитивные, так и негативные последствия.

Если говорить о современных проблемах механизмов формирования общественного мнения в демократических режимах, стоит отметить ряд основных идей в теоретических концепциях современных исследователей. В XXI в. политические деятели принимают решения опираясь не на классы, а на общественное мнение и маркетинговые исследования, опросы и аналитику. Избиратели в свою очередь следят за политическими деятелями не напрямую, не через активистов, а через СМИ, где над имиджем и текстами трудится целая команда специалистов. Работает «система, в которой политики все сильнее замыкались в своем собственном мире, поддерживая связь с обществом при помощи манипулятивных техник, основанных на рекламе и маркетинговых исследованиях, в то время как все формы, характерные для здоровых демократий, казалось, оставались на своем месте»¹¹. Следующей особенностью можно назвать то, что партии становятся сообществом элит, зависимым от спонсоров. Подобную элиту масс-медиа, олигархию, которая правит при помощи различных медиа Дж. Кин называет медиакратия. Основными инструментами медиакратии являются теневой пиар, государственный надзор, рыночная цензура и др. В этом заложена опасность, так как в современном мире информация и реальность становится «реальностью в репортаже». Технократа, разрушающего демократию, создавая из нее «зрелищный спорт», называет главным скрытым врагом демократии и Н. Урбинати¹². Демократия, по ее мнению – это непрекращающаяся опасная война за выражение своего мнения, которая подвержена трем типам искажения через призму искажения воли и мнения: неполитическое, популистское и плебисцитарное. Неполитическое искажение возвышает мнение экспертов над политическим мнением, популистское поляризует публичный форум, а плебисцитарное отдает предпочтение эмоциональной и иррациональной составляющим и каждое из этих искажений может служить причиной для возникновения ошибок в нормальном функционировании демократического строя. В любом случае «современные демократии постоянно имеют дело с контролем со стороны общества и столкновениями по поводу власти, так что может показаться, что ни одна организации и ни один руководитель, будь то в правительстве, бизнесе или социальной жизни, не защищены от политических проблем»¹³.

Открытость информации – это безусловный прогресс, однако, тенденции процессов «декаданса медиа», по Дж. Кину, явно ослабляют демократию, укореняя апатию в обществе и неограниченную власть политиков за счет ресурса медиа. «Даже в демократических режимах правительства часто вмешиваются в работу национальных вещателей или других медиаагентств, в отношении которых они обладают финансовой властью или косвенным влиянием. Я бы даже сказал, что это типичная практика»¹⁴, замечает политолог.

Таким образом, можно ставить проблему нестыковки власти коммуникации и представительной власти в один ряд с недовольством демократическими ценностями при изучении вопроса кризиса демократии. Выход из этой проблемы лишь в формировании стабильного гражданского общества. Ведь «способность гражданского общества обеспечивать содержание действий государства через публичную сферу («сеть для передачи информации и точек зрения», по Ю. Хабермасу) является тем, что гарантирует демократию и, в конечном счете, создает условия для легитимного осуществления власти: власть как представительство ценностей и интересов граждан, выраженных в ходе обсуждений в публичной сфере»¹⁵. То есть стабильность функционирования общества основана на способности формировать в правильном направлении ценности демократического процесса через коммуникационные сети.

Если говорить о вопросе практики, то можно проанализировать исследование индекса демократии The Economist Intelligence Unit¹⁶ по которому общие показатели индекса начиная с 2015 г. стали резко ухудшаться. Один из ведущих специалистов в области изучения демократии профессор социологии и политологии Стэндфордского университета Л. Даймонд считает, что общество в последнее десятилетие идет к состоянию кризиса демократии, что и подтверждают исследования вышеуказанного агентства. Среди основных показателей проявления регрессии демократии выделяются: сокращение участия населения в выборах; снижение доверия к институтам власти; расширение разрыва между политическими элитами и избирателями; упадок уровня свободы СМИ и т.д.

В 2016 г. в 72 странах было отмечено снижение уровня индекса демократии, в то время как улучшились показатели лишь в 38. В 2017 г. тенденция продолжилась, зафиксировав худшие показатели с периода глобального экономического и финансового кризиса в 2010-2011 гг. Индия стала аутсайдером, потеряв в десять мест в рейтинге. Худшие показатели в регионе зафиксированы у Индонезии, которая потеряла двадцать мест в мировом рейтинге. Помимо проблем взаимосвязи демократии и ислама, экстремизма и предвыборной лихорадки в стране на снижение индекса повлияла именно проблема свободы СМИ. Причем проблемы подобного характера частными не являются.

<p>Состоянию свободы СМИ по всему миру и вызовам, стоящим перед свободой слова в докладе 2017 г. было уделено особое внимание. Связан этот интерес с неутешительными данными о том, что индекс свободы СМИ оценивается как &laquo;несвободный&raquo; или &laquo;в значительной степени несвободный&raquo;. Это, в свою очередь, означает, что более половины населения мира не имеет доступ к свободным или частично свободным средствам массовой информации и не имеет возможности выражения свободы слова. В 2017 г. США, традиционно считающие себя ответственными за пропаганду и принуждение к демократии, окончательно утратили свое место в рейтинге с полной демократии до недостаточной демократии, что связано с утратой доверия к институтам исполнительной власти США в том числе на фоне баталий правящей элиты в СМИ. Похожая тенденция снижения доверия к политическим элитам и институтам проявилась в Европе, что помогает объяснить, например, результаты референдума о выходе Великобритании из ЕС в июне 2016 г., а также растущее влияние популистских движений в Европе.</p>

Результаты Индекса демократии в 2018 г. вновь неоднозначны. Впервые за три года глобальный рейтинг демократии оставался относительно стабильным: 42 страны испытали снижение общего балла по сравнению с 2017 г.; 48 зарегистрировали увеличение общего балла. Но в процентном отношении к населению мира меньше людей жили в той или иной форме демократии (47,7% по сравнению с 49,3% в 2017 году). И всего 4,5% населения были классифицированы как живущие в условиях полной демократии.

Общественное мнение является необходимым атрибутом демократической системы правления, однако взаимоотношения между общественным мнением и демократией не лишены проблем. Так одной из проблем современной ситуации, связанной с возникновением новых идей и мнений граждан или СМИ, является то, что государство активно контролирует, сопротивляется, старается ограничить эти процессы. СМИ, а в особенности Интернет уже превратился в мощный рычаг воздействия на государственную власть и должностных лиц. Минутная видеозапись на популярном видеохостинге может вызвать несказанно бурную реакцию общественности. Конечно существует ряд критически настроенных исследователей, например, М. Хиндман, который утверждает, что интернет и другие технологии масс-медиа со временем не сглаживают разрыв между гражданами и демократическими институтами так как существует огромная разница между возможностью говорить и быть услышанным¹⁷. В действительности в основном позиции современных теоретиков демократии объединяет то, что общество отдаляется от реального понимания ситуации в политической сфере, а влияние граждан на процесс принятия решений крайне мало. Последнее в свою очередь связано с возрастающей элитарностью в выборных органах власти и наличием большого количества манипулятивных техник и является одной из главных проблем, ведущих к формированию искаженных ценностей демократического процесса через коммуникационные сети.