В наше время, характеризующееся крайним обострением межгосударственных отношений России и США, тяжело говорить об адекватной оценке общественным мнением русско–американской истории. В преддверие столетнего юбилея Великой Русской Революции опять, поднимутся темы о «немецком» или «англо–саксонском» золоте, о «еврейском заговоре» и т.д. В этих условиях долг любого историка быть источником проверенной и чистой от пропаганды и вымыслов информации. Поэтому мне хотелось бы, рассмотреть достаточно узкий вопрос – восприятие Февральской революции и место в происходивших событиях главы американского посольства в Петрограде – Дэвида Роуленда Фрэнсиса.

Прежде чем говорить о деятельности Дэвида Роуленда Фрэнсиса, стоит рассмотреть, как развивались российско-американские отношения. С начала войны, при общей пассивности политики США на европейском театре и провозглашении «американского невмешательства», сопровождавшегося вынашиванием планов о мирном посредничестве [1], страны сближались для расширения торгово–промышленных связей и охраны торговых путей [2]. Затем, когда разрыв отношений Соединенных Штатов и Германии оказался очевидным, это сменилось всплеском активности американской дипломатии на континенте, а в отношении России – работой, направленной на сохранение участия в войне [3]. Со своей стороны, Россия была заинтересована в военных поставках Соединённых Штатов [4]. Либеральное же крыло российской политической элиты склонялось стратегическому сближению США и России [5]. Но тесных контактов между демократической республикой и монархей не случилось. Штаты опасались чрезмерного увеличения реакционного влияния России в Европе в случае победы Антанты, а Россия – настороженно относилось к «демократизации экономики» и не желала видеть в Европе после поражения Германии новый центр силы.

В подобных условиях, благодаря отставке Джордж Мари, пост американского посла в России занял Дэвид Роуленд Фрэнсис – в прошлом торговец хлебом и биржевой деятель, а затем – видный представитель Демократической партии США Позже в своих мемуарах Фрэнсис писал, что пост посла в России был для него первым на поприще дипломатии, и он знал о России не больше среднего американского интеллигента [6]. Большую часть его деятельности в 1916 г. в России составляли усилия по заключению нового русско-американского торгового договора взамен денонсированного в 1911 г. договора 1832 г. Эти попытки не увенчались успехом. Он оставался лишь наблюдателем происходивших в Петрограде событий – отставки Сазонова и занятия Штюрмером поста министра иностранных дел, знаменитой речи Милюкова в Думе, наконец – убийства Распутина. Так же, не существовало тесной связи между дипломатом и лидерами парламентской оппозиции и дипломатом [7].

Во–первых, свидетельства о личных контактах дипломата говорят скорее о его сотрудничестве с царским правительством и министрами. В документах и мемуарах парламентских лидеров нет никаких упоминаний о связях с Фрэнсисом до февральских событий. В то время как, к примеру, Н. Н. Покровский – министр иностранных дел, сообщает о том, что из всех иностранцев «ближе всего был с Фрэнсисом» [8]. А сам американец гордился своими доверительными отношениями с царским двором Петрограда [9].

Во–вторых, существует множество фактов, подтверждающих тесную связь американского капитала с крупными петроградскими предпринимателями и банковскими кругами, которые напрямую сотрудничали с царским правительством [10].

Существенно осложнили дипломатическую работу американского посла обращения в декабре–январе к воюющим сторонам Вудро Вильсона, призывавшего заключить «мир без побед» [11]. Подобный мир, противоречил как интересам царского правительства, так и думской оппозиции, поскольку ее главные вдохновители также были намерены довести войну до победы.

Положение значительно улучшилось после разрыва американо-германских отношений 2 февраля (19 января) 1917 г. Однако, даже после свержения монархии за Фрэнсисом осталась репутация человека, связанного с царским правительством.

В предфевральский период американский дипломат в своих мемуарах несколько раз указывал на растущее недовольство в российском обществе [12]. 12 марта началось восстание в Петрограде. К вечеру город из окон американского посольства казался полностью захваченным восставшими толпами. Период с 28 февраля (13 марта) по 2 марта (15 марта) в воспоминаниях посла представляет собой картину охваченного бунтом города и революционного хаоса.. «Улицы были заполнены группами солдат которыми во многих случаях руководили студенты»...» Они (полицейские – прим.авт.) стреляли по толпе из окон и с крыш. Когда это случилось, солдты и студенты стали громить дома и убивать всех полицейских которых смогли найти. В некоторых случаях их выводили на улицу и расстреливали» [13]. В момент гибели монархии Фрэнсис не акцентирует на этом внимания, лишь фиксирует отречение Николая II и его брата Михаила Александровича. Куда более занимает дипломата рождение двух новых очагов власти – Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного правительства. И отношение его к двум этим центрам сильно различается.

Деятельность Совета рабочих и военных депутатов, вызывает у него настороженность. Фрэнсис воспринимал его членов как радикалов и «разрушителей», которые создают опасность для нового порядка. Особенно негативно он воспринимает призыв к солдатам не подчиняться офицерам и выбирать собственных командиров, изданный 2 марта (15 марта). Опасение вызывает и то, что Совет не приемлет продолжения войны, призывая «пролетариев всего мира к сотрудничеству для ее окончания, так как она ведется целиком в интересах капиталистов за счёт трудового народа [14].

Иное отношение сложилось у посла к Временному правительству [15]. Он приветствует усиление его влияния и меры по наведению порядка в Петрограде. Фрэнсис сообщает, что все, кто был против анархии, пришли к выводу, что единственный способ её избежать – признать новую власть [16]. Состав Временного правительства, по его мнению, состоит из хороших людей, которые оправдывают кредит доверия тех, кто их выдвинул. Несмотря на разницу во взглядах, все сошлись в уважении к Временному правительству. Американец излишне оптимистичен в их оценке, выражая надежду в том, что если во главе России будут стоять такие люди, как князь Львов и другие новые выдвиженцы, то они смогут провести курс реформ не поддаваясь влиянию радикалов, которые этому препятствуют. Исходя из его высказываний крайне тяжело утверждать, что он был хорошо осведомлён об их управленческих способностях и возможностях к удержанию страны от хаоса: Фрэнсис характеризует представителей правительства в достаточно общих выражениях: «хорошо образованные, с хорошей репутацией, некоторые из них обладатели большого богатства» [17].

«Это, несомненно, революция, но это лучшая из всех совершенных революций для своего масштаба» [18] пишет американец, что лучше всего иллюстрирует его восприятие произошедших событий. Очевидно, на американца, при всем его демократизме, произвели впечатления в свершениях последних дней не разбитые витрины магазинов, но малая кровь, которой далась победа революции и быстрое ее успокоение. Посол выражает скептицизм по отношению к идее провозглашения России республикой немедленно, что сближает его с умеренной частью Временного правительства. Несмотря на явные опасения, высказанные Фрэнсисом в отношении крайних элементов революции и Совета, нельзя преувеличивать их масштаб ‒ дипломат уверен в популярности и авторитетности Временного правительства.

Таким образом, начиная от вступления в должность и до свержения царского правительства американский посол, в основном, выступал как свидетель, а не активный участник. Во время февральских событий он имел возможность наблюдать революционный хаос во всей его силе. Неудивительно, что после этого был очевиден его выбор между Советом, порождённым этим хаосом и жаждущим продолжать и углублять революцию, и Временным правительством, с членами которого американец едва ли был близко знаком, но, очевидно, соглашался с их умеренными, реформистскими и демократическими взглядами. Путь реформ для Фрэнсиса – это путь к обновленной, демократической России, способной стать стабильным экономическим партнёром и сильным союзником в войне, а значит той Россией, в которой были бы заинтересованы Соединенные Штаты. Думается, поэтому Дэвид Роуленд Фрэнсис, возможно, чрезмерно опьянённый столь быстрым успехом новорождённой демократии, оказывает ей всяческую поддержку после Февральской революции и начинает играть значительную роль в Петрограде после вышеизложенных событий.