Везде
Behavior of Public Authorities in Conditions of Destructive Social Activity
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Behavior of Public Authorities in Conditions of Destructive Social Activity
Annotation
PII
S258770110018076-5-1
DOI
10.18254/S258770110018076-5
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Vladimir Ossipov 
Occupation: Professor, School of International Economic Relations (1); Professor, Faculty of International Regional Studies and Regional Management, Institute of Public Administration and Civil Service (2)
Affiliation:
MGIMO University (1)
Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA) (2)
Address: Moscow, 76cB Vernadskogo av, Moscow 119454, Russian Federation (1); 84 Vernadskogo av, Moscow 119606, Russian Federation (2)
Artem Kosorukov
ORCID: 0000-0002-0275-4899
Occupation: Senior Lecturer at the Faculty of Public Administration
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: 5-136 Kosygyna str., Moscow 119334, Russian Federation
Alexander Voronov
Occupation: Associate Professor, Department of Economics of Innovative Development, Faculty of Public Administration
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: 1 Leninskye Gory Moscow 119991, Russian Federation,
Edition
Volume 5 № 4
Abstract

The article attempts to analyze the scenario of the behavior of public authorities in a situation of destructive social activity. The final list of scenarios is given, as well as their characteristics. Purpose of the study: to identify scenarios of behavior of public authorities in a situation of destructive social activity, to determine the most effective of them in terms of resolving a conflict situation at the lowest cost. Research methods: scenario analysis, institutional analysis, game theory, behavioral theory, D. North's theory of legal violence. Results: seven scenarios of behavior of public authorities in a situation of destructive social activity have been identified, a matrix of scenarios of behavior of public institutions as a reaction to destructive social activity has been compiled. Conclusions. The desire to turn a natural state into a free state according to D. North seems to be the only correct vector for the development of the state, since it is this type of state that is able not only to create effective institutional conditions for resolving social conflicts, but also to create incentives for the state, business and society to harmonious development. The article presents a diagnostic map for assessing the abilities of the digital infrastructure of public authorities to respond in a timely manner to the information needs and moods of young people, taking into account internal and external information influence.

Keywords
institutions of public authority, political behavior, behavioral theory, legal violence, destructive social activity, diagnostic map, D. North
Acknowledgment
The reported study was funded by RFBR and EISR according to the research project № 21-011-31277
Received
23.09.2021
Date of publication
26.12.2021
Number of purchasers
5
Views
716
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
1 Поведенческая теория на данный момент дает немало трактовок того, как действуют индивиды при принятии решений, в том числе обосновывая их кажущуюся иррациональность неэкономическими причинами1,2. Методологический индивидуализм в данном случае играет отрицательную роль в решении проблемы определения факторов, оказывающих воздействие на поведение институтов публичной власти, ведь логика коллективного действия и индивидуального поведения явно различаются. Однако в политических системах с централизованной властью, а также там, где власть персонализирована, следует все же говорить о методологическом индивидуализме, так как здесь не принимается во внимание консенсусное принятие решения, а, следовательно, логика коллективного действия3 неприменима. Здесь мы должны остановиться на достижениях институциональной теории в части классификации и характеристики государств по признаку применения легального насилия, так как в большинстве случаев деструктивная социальная активность воспринимается государством как нарушение закона, а, следовательно, применяются присущие ему инструменты легального насилия в отношении подобных проявлений.
1.  Канеман Д. Думай медленно… решай быстро. М.: АСТ, 2020. 653 с.

2.  Талер Р. Новая поведенческая экономика. М.: Издательство Э, 2017. 368 с.

3.  Олсон М. Логика коллективных действий. М.: Фонд экономической инициативы, 1995. 165 с.
2 Д. Норт, Дж. Уоллис и Б. Вайнгаст4 внесли существенный вклад в развитие данного подхода. Они смогли классифицировать все государства по признаку доступа к легальному насилию, разделив их на две группы. Так, согласно этой классификации, свободные государства характеризуются тем, что любое лицо, права которого нарушены, имеет право и реальную возможность обратиться в правоохранительные органы за защитой своих прав и быть уверенным, что помощь в восстановлении его прав будет оказана. Так называемые естественные государства стремятся монополизировать легальное насилие в руках элиты. Только нарушенные права элиты будут эффективно защищаться с помощью правоохранительных органов и суда. Неэлита обычно сталкивается с бюрократизмом или бездействием органов охраны правопорядка в ответ на свои сообщения о нарушенных правах. Кажется, что такое разделение весьма условно, но оно имеет существенные выводы. Так, доступ к легальному насилию в свободных государствах дает обоюдное оружие в руки элиты и неэлиты, то есть нарушение прав члена элиты, а равно и нарушение прав представителя неэлиты будет пресечено, а право восстановлено с одинаковой вероятностью. Это означает, что элита не имеет стимулов нарушать права даже неэлиты, так как права будут восстановлены. В естественном государстве элита совершенно спокойна за защиту своих прав, они будут защищены в приоритетном порядке. Но осознание отсутствия доступа неэлиты к легальному насилию, подвигает элиту к нарушению прав неэлиты: ведь нарушение не будет пресечено и негативных последствий не наступит. В этом коренное решение проблемы взаимодействия элит и неэлит в разных государствах. Возникает два варианта поведения институтов публичной власти (обычно они представлены элитой) в условиях деструктивной социальной активности.
4.  Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М.: Издательство Института Гайдара, 2011. 480 с.
3 Деструктивная социальная активность, как мы отмечали ранее5, может быть вызвана как уголовными мотивами (хулиганство, ограбление, разбои и т.д.), так и иметь прочную идеологическую основу под собой6,7,8,9,10,11. Если к деструктивной социальной активности привели противоправные (не противозаконные, а именно противоправные, то есть подразумевающие нарушение не сколько буквы, сколько духа закона) со стороны элит, то деструктивная социальная активность, начинаясь с экономических требований, подвергаясь легальному насилию, переходит к политическим требованиям и тогда деструктивная социальная активность переходит в фазу социального потрясения и/или революции. Как мы видим, возникает сценарная матрица поведения институтов публичной власти как в зависимости от типа государства по Д. Норту12, так и от основания для деструктивной социальной активности.
5.  Осипов В. С., Косоруков А. А. Социальные потрясения: объяснение с позиций юридической, экономической, политической и социологической науки // Государственная власть и местное самоуправление. 2021. № 12.

6.  Гарр Т. Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. 461 с.

7.  Евсеев В. О. Исследование сопротивления изменениям в сфере общественно-экономического развития // ЦИТИСЭ. 2021. № 2 (28). С. 116–125.

8.  Ланг П. П. Демократические и недемократические режимы: ценностный рубеж противостояния // Гражданское общество в России и за рубежом. 2021. № 2. С. 3–6.

9.  Лукьянова Е., Шаблинский И. Авторитаризм и демократия. М.: Мысль, 2019. 349 с.

10.  Матьё Б. Право против демократии? М.: Норма, 2021. 200 с.

11.  Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М.: Аспект Пресс, 1999. 416 с.

12.  Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М.: Издательство Института Гайдара, 2011. 480 с.
4 Для создания матрицы сценариев поведения институтов публичной власти как реакции на деструктивную социальную активность следует выявить механизм включения этих сценариев, следует определить триггер для сторон социального конфликта13 для начала действий и выхода в открытую фазу. В этой связи, мы привлекаем для определения входных параметров матрицы сценариев инструмент инцидент-менеджмента, то есть систему мониторинга активности в Интернете, платформах, блогах и др., то есть на публикацию информации граждан (жалоб, обращений, предложений и т.д.) о тех или иных событиях, которые имеют общественный резонанс. Инцидент-менеджмент позволяет сформировать практически в режиме реального времени прямой диалог общества и власти для привлечения внимания последней к недостаткам в их деятельности, социальной сфере, здравоохранению, образованию, дорожной инфраструктуре и т.д.
13.  Dahrendorf, R. Elemente einer Theorie des sozialen Konflikts // Gesellschaft und Freiheit: Zur soziologischen Analyse der Gegenwart / R. Dahrendorf. München: R. Piper & Co, 1965. S. 197–235.
5 Итак, для включения матрицы сценариев поведения институтов публичной власти на деструктивную социальную активность выступают информационные поводы в социальных сетях.
6 Используя логико-семантический анализ, а также элементы теории игр, социального конфликта (рисунок 1) мы получили семь возможных сценариев поведения институтов публичной власти как реакции на деструктивную социальную активность с использованием инструментария инцидент-менеджмента.
7

Рисунок 1 – Сценарии поведения институтов публичной власти как реакции на деструктивную социальную активность с использованием инструментария инцидент-менеджмента
8 Сценарий 1 заключается в том, что при получении триггера инцидент-менеджмента о том, что имеет место некое недовольство населения каким-либо фактом, решением, действием/бездействием, институт публичной власти предпочитает не реагировать на полученную информацию. Возможно, этот сценарий приведет к затуханию социальной активности, но, если нет, следующая фаза – социальное потрясение уже будет неуправляема со стороны института публичной власти14.
14.  Zakaria, F. The Rise of Illiberal Democracy // Foreign Affairs. 1997. Vol. 76, № 6. P. 22–43.
9

Сценарий 2 предполагает действия со стороны института публичной власти, как реакции на поступившую информацию. Естественно, что действия могут быть различными, отсюда и два сценария – переговоры и подавление выступления недовольных. Сценарий 3 предусматривает жесткое подавление деструктивной социальной активности. Инцидент-менеджмент в этом случае предоставляет фактаж для возбуждения уголовных дел против зачинщиков, а правоохранительные органы используются для арестов активистов деструктивных социальных проявлений15. Важно отметить упреждающий характер такого сценария, ведь корректировки уголовного и административного законодательства следует произвести до начала первых проявлений деструктивной социальной активности. Важно отметить краткосрочную эффективность такого сценария поведения институтов публичной власти. В краткосрочном периоде происходит заметное затухание деструктивной социальной активности, но не снимается вызвавшая его проблема/действие/бездействие лиц или самих институтов публичной власти, решений, ограничивающих определенные права граждан и т.д. Примером такого краткосрочного эффекта может быть усиленное давление царских органов полиции и жандармерии против социалистов и революционно настроенных граждан в Российской империи: аресты производились, недовольство нарастало, решения институтов публичной власти становились все менее эффективными и все более деспотическими; итог известен.

15.  Ганди Дж. Диктатуры и их институты: особый мир [Электронный ресурс] // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2016. № 108. URL: >>>> (дата обращения: 15.11.2021).
10

Сценарий 4 состоит в проведении переговоров с представителями недовольных. Такое решение обычно называют наиболее демократическим, то есть институты публичной власти идут на переговоры с обществом и в рамках переговорного процесса происходит поиск компромисса16,17,18. Такой сценарий наименее кровопролитный, наиболее эффективный, но только в конкретных случаях. Предположим, в силу экономических обстоятельств страна вынуждена урезать социальные пособия для сокращения бюджетного дефицита для получениякредитов МВФ. Полагаем, что переговоры в данном случае не принесут никакого результата, так как граждане никогда не согласятся на ухудшение своего экономического положения, а правительство никогда не добьется снижения бюджетного дефицита. В подобной ситуации переговоры представляются малоэффективными.

16.  Патнэм Р. Чтобы демократия сработала : Гражданские традиции в современной Италии. М.: Ad Marginem, 1996. 288 с.

17.  Розанваллон П. Демократическая легитимность. Беспристрастность, рефлексивность, близость. М.: Московская школа гражданского просвещения, 2015. 304 с.

18.  Тилли Ч. Демократия. М.: Институт общественного проектирования, 2007. 264 с.
11

Другой пример: деструктивная социальная активность в условном регионе вызвана  наплывом иностранных рабочих, соглашающихся на мизерную заработную плату. Местные жители лишаются рабочих мест, что вызывает их недовольство. Переговоры в данном случае могут быть эффективным сценарием, так как в рамках него может быть выработано решение о квотировании рабочих мест для трудовых мигрантов, повышении минимальной почасовой оплаты труда (что сделает найм иностранных рабочих не таким привлекательным для работодателей) и т.д.
12 Сценарии 3 и 4 вместе имеют исходом сценарий 6, который поможет снизить деструктивную социальную активность и, возможно, вообще преодолеть конфликт. Сценарий 5 выливается в тяжелую фазу противостояния институтов публичной власти и общества, а история показывает одинаковую вероятность победы каждой из сторон. Либо революция сметет старое правительство, либо старое правительство подавит мятеж и установит диктатуру19,20.
19.  Шайо А., Уитц Р. Конституция свободы. Введение в юридический конституционализм. М.: Институт права и публичной политики, 2021. 580 с.

20.  Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М.: Аспект Пресс, 1999. 416 с.
13

Сценарий 7 реализуется тогда, когда переговоры заходят в тупик, или, когда институты публичной власти не исполняют принятые на себя обязательства. В этом случае вероятность углубления деструктивной социальной активности с более широкими масштабами усиливается. Сценарии 1 и 7, по нашему мнению, имеют исход в виде социально-политического потрясения с исходом в форме либо установления диктатуры, либо революции со сменой правительства, либо распада государства.
14 Наш анализ дает основания предполагать, что только сценарий 6 позволяет найти решение сложившейся конфликтной ситуации и снизить деструктивную социальную активность21.
21.  Даль Р. О демократии. М.: Аспект Пресс, 2000. 204 с.
15 Возвращаясь к первой части статьи, покажем, какой тип государства по Д. Норту и как себя ведет в ситуации деструктивных социальных активностей разной природы (рисунок 2).
16

Рисунок 2 – Матрица сценариев поведения институтов публичной власти как реакции на деструктивную социальную активность
17

Отдельным вопросом выступает способность цифровой инфраструктуры государства своевременно реагировать на информационные потребности и настроения молодежи с учетом информационного воздействия, в том числе осуществляемого извне. Оценка способности цифровой инфраструктуры государства реализуется не только посредством создания новых интернет-платформ, но и посредством наличия инфраструктуры – широкополосных интернет-каналов, серверов, облачных структур, приложений для гаджетов. Важное значение также имеет маркетинговая поддержка приложений, которые смогут занять существенную долю информационного пространства. Своевременная реакция на информационные потребности и настроения молодежи заключается не только в том, чтобы прекратить распространение так называемых информационных «вбросов», в том числе. внешних, то есть производимых в условиях внешнеполитических противоречий и конфликтов, но и правильно трактовать и объяснять поступающую информацию. На наш взгляд, блокировки информационных каналов, которые практикуются в некоторых странах, не всегда могут быть адекватным ответом, так как, во-первых, существует масса приложений для обхода блокировок, а во-вторых, попытки блокировок воспринимаются как косвенное подтверждение правдивости поступающей информации. Отсюда следует, что правильная реакция состоит в совмещении блокировки нежелательного контента или информационного канала, наряду с объяснением официальной позиции по нашумевшему информационному поводу. Если информационный повод касается государственной политики по определенным направлениям, то следует дать исчерпывающие пояснения о причинах принятых государственных решений. Если информационный повод затрагивает коррупционные проявления, то, на наш взгляд, самым действенным средством могло бы быть так называемое парламентское расследование, характерное для некоторых развитых демократий. Парламентское расследование проводится народными избранниками, то есть здесь a priori выше уровень доверия к результатам, чем к структурным подразделениям органов исполнительной власти. Важно отметить необходимость освещения в прессе результатов парламентского расследования, а так как результаты последуют с отсрочкой по времени, то этот временной лаг позволит снизить накал общественных настроений из-за распространения соответствующей информации. Замалчивание проблемы, наоборот, ведет к росту влияния информационного канала, повышению доверия к нему и снижению доверия к институтам публичной власти.
18 Отдельного внимания заслуживает сама информационная потребность молодежи в получении разъяснений по волнующим их вопросам. Так как именно молодежь выступает самой активной частью населения, готовой поддержать социальные преобразования, в том числе, возможно, приводящие к социальным потрясениям, то информационный голод этой группы следует утолять в первую очередь. Важную роль могут сыграть в доведении правдивой и успокаивающей информации исторические деятели, бывшие главы государств, председатели правительств, известные министры, депутаты законодательных собраний, деятели искусств, которые в силу своего статуса являются медийными личностями и инфлюэнсерами по статусу. Их мнение вызывает доверие, устанавливает баланс общественного спокойствия. Наряду с инфлюэнсерами следует отметить и важность лидеров общественного мнения, в том числе в молодежной среде, способных говорить с молодежью «на одном языке».
19 На наш взгляд, самым эффективным инструментом оценки способностей цифровой инфраструктуры институтов публичной власти своевременно реагировать на информационные потребности и настроения молодежи выступает диагностическая карта.
20 Диагностическая карта содержит в себе показатели оценки цифровой инфраструктуры институтов публичной власти, по которым можно выявить слабые и сильные стороны в реакциях на информационные потребности и настроения групп населения, включая молодежь. Проект такой диагностической карты приведен в таблице 1.
21 Таблица 1 – Диагностическая карта оценки способностей цифровой инфраструктуры институтов публичной власти своевременно реагировать на информационные потребности и настроения молодежи с учетом внутренних и внешних информационного влияния
22
№ п/п Показатели оценки цифровой инфраструктуры институтов публичной власти Реакция на информационные потребности и настроения групп населения, включая молодежь Оценка реакции
1 Наличие широкополосного доступа в Интернет, высококачественной сотовой связи Реакция на само наличие может быть позитивной, но в случае распространения нежелательного контента или чрезвычайной ситуации (террористический акт, социальное потрясение) доступ может быть прекращен Непозитивная реакция в случае чрезвычайных ситуаций, так как сила привычки к интернет-приложениям услуг притупляет возможности поиска иных способов получения искомых услуг (такси, медицинской помощи, правоохранительных органов и т.д.)
2 Наличие критической инфраструктуры (серверы, облачные хранилища, интернет-платформы, приложения, покрытие сотовой связи) Без критической инфраструктуры невозможно своевременно и эффективно реагировать на информационные потребности и вбросы. Отсутствие информации со стороны официальных источников может вызвать общественный резонанс и социальные потрясения в связи с информационным воздействием
3 Возможности блокировки нежелательного контента, информационного канала Помогает погасить распространение нежелательного контента, что в связке с официальной информацией может погасить социальное напряжение Снижение социального напряжения, вызванного информационным воздействием
4 Возможности сторонних приложений по обходу блокировок нежелательного контента, информационного канала Запрет на использование таких приложений может вызвать нежелательную реакцию сам по себе, но при этом следует оценить, что именно важнее в текущий момент – пережить негативную реакцию в связи с блокировкой приложений, или погасить распространение нежелательного контента, способного вызвать социальное потрясение Скорость погашения социального напряжения
5 Вирусная способность информационного канала (скорость распространения информации через анализируемый канал) Реакция групп населения на выступление инфлюэнсеров Погашение социального напряжения
23 Выводы
24 Используя ранее проведенный сценарный анализ становится понятно, что тип государства оказывает самое непосредственное влияние на качество принимаемого управленческого решения о реакции на деструктивную социальную активность. В трех из четырех вариантов стратегий, скорее всего, будет принято решение о подавлении протестующих с помощью органов правопорядка. Собственно, именно об этом свидетельствует и статистика решения таких внутренних конфликтов. Первым решением властей практически всегда становится применение полиции против протестующих. Однако в свободных государствах, в силу возможного несения ответственности в суде за принятые решения, институты публичной власти будут вести себя более сдержанно, взвешенно, пытаясь погасить конфликт посредством поиска его причин, где инцидент-менеджмент становится самой главной основой для принятия решения. Если в результате анализа выяснится неправомерность поведения отдельного государственного служащего или целого института публичной власти, последует наказание виновного и исправление ситуации, что повлечет за собой резкое сокращение основы для деструктивной социальной активности. Отсюда следует, что стремление к свободному типу государства, в том числе, способствует и устойчивости института государства без использования крайностей, таких как: введение чрезвычайного положения, ввод войск в отдельные регионы, установление диктатуры и приостановка действия конституции, основных прав человека, отдельных институтов публичной власти.
25 Диагностическая карта оценки способностей цифровой инфраструктуры институтов публичной власти своевременно реагировать на информационные потребности и настроения молодежи с учетом внутренних и внешних форм информационного влияния служит инструментом реакции органов публичной власти федерального и регионального уровней. На наш взгляд, своевременность и правильность подачи информации (инфлюэнсеры, парламентское расследование, временной лаг предоставления информации, официальные заявления) способны погасить возможные социальные потрясения, в то время как замалчивание информации, попытки скрыть подтверждающие документы и информацию чреваты расширением масштабов социальных потрясений.

References

1. Gandi Dzh. Diktatury i ikh instituty: osobyj mir [Electronic resource] // Neprikosnovennyj zapas. Debaty o politike i kul'ture. 2016. № 108. URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/neprikosnovennyy_zapas/108_nz_4_2016/article/12098/ (date of application: 15.11.2021).

2. Garr T.R. Pochemu lyudi buntuyut. Saint-Petersburg: Piter, 2005. 461 p.

3. Dal' R. O demokratii. Moscow: Аspekt Press, 2000. 204 p.

4. Evseev V.O. Issledovanie soprotivleniya izmeneniyam v sfere obshhestvenno-ehkonomicheskogo razvitiya // TSITISEH. 2021. № 2 (28). P. 116–125.

5. Kaneman D. Dumaj medlenno… reshaj bystro. Moscow: АST, 2020. 653 p.

6. Lang P.P. Demokraticheskie i nedemokraticheskie rezhimy: tsennostnyj rubezh protivostoyaniya // Grazhdanskoe obshhestvo v Rossii i za rubezhom. 2021. № 2. P. 3–6.

7. Luk'yanova E., SHablinskij I. Аvtoritarizm i demokratiya. Moscow: Mysl', 2019. 349 p.

8. Mat'yo B. Pravo protiv demokratii? Moscow: Norma, 2021. 200 p.

9. Nort D., Uollis Dzh., Vajngast B. Nasilie i sotsial'nye poryadki. Kontseptual'nye ramki dlya interpretatsii pis'mennoj istorii chelovechestva. Moscow: Izdatel'stvo Instituta Gajdara, 2011. 480 p.

10. Olson M. Logika kollektivnykh dejstvij. Moscow: Fond ehkonomicheskoj initsiativy, 1995. 165 p.

11. Osipov V.S., Kosorukov А.А. Sotsial'nye potryaseniya: ob"yasnenie s pozitsij yuridicheskoj, ehkonomicheskoj, politicheskoj i sotsiologicheskoj nauki // Gosudarstvennaya vlast' i mestnoe samoupravlenie. 2021. № 12.

12. Patnehm R. CHtoby demokratiya srabotala : Grazhdanskie traditsii v sovremennoj Italii. Moscow: Ad Marginem, 1996. 288 p.

13. Rozanvallon P. Demokraticheskaya legitimnost'. Bespristrastnost', refleksivnost', blizost'. Moscow: Moskovskaya shkola grazhdanskogo prosveshheniya, 2015. 304 p.

14. Taler R. Novaya povedencheskaya ehkonomika. Moscow: Izdatel'stvo EH, 2017. 368 p.

15. Tilli CH. Demokratiya. Moscow: Institut obshhestvennogo proektirovaniya, 2007. 264 p.

16. SHajo А., Uitts R. Konstitutsiya svobody. Vvedenie v yuridicheskij konstitutsionalizm. Moscow: Institut prava i publichnoj politiki, 2021. 580 p.

17. EHjzenshtadt SH. Revolyutsiya i preobrazovanie obshhestv. Sravnitel'noe izuchenie tsivilizatsij. Moscow: Аspekt Press, 1999. 416 p.

18. Dahrendorf, R. Elemente einer Theorie des sozialen Konflikts // Gesellschaft und Freiheit: Zur soziologischen Analyse der Gegenwart / R. Dahrendorf. München: R. Piper & Co, 1965. S. 197–235.

19. Zakaria, F. The Rise of Illiberal Democracy // Foreign Affairs. 1997. Vol. 76, № 6. P. 22–43.

Comments

No posts found

Write a review
Translate