Везде
Positivism in the context of Russian history
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Positivism in the context of Russian history
Annotation
PII
S258770110000022-6-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Mikhail Loktionov 
ORCID: 0000-0001-5877-9182
Affiliation: Leading Research Fellow (IPh RAS, Department of the Philosophy of Russian History)
Address: Russian Federation, Moscow, 12/1 Goncharnaya Str., 109240, Russian Federation
Edition
Volume 1 No 2
Abstract
The article is devoted to the analysis of the views of the Russian positivists: Chernyshevsky, Watson, Lavrov, Mikhailovsky, in their connection with the evolution of this trend in the philosophical thought of the late 19th and early 20th centuries. Particular attention is paid to the concepts of V.V. Lesevich and P.S. Yushkevich. It is noted, that there was the intensive movement of the Russian social consciousness from rationalized mystical speculations to the potential of the human Reason, especially its brightest incarnation - science. Against the background of the change in the natural sciences, the views of the followers of the "positive philosophy" also changed. Supporters of positivism believed that it was necessary to organize the system of scientific knowledge, since it was, in the opinion of the adherents of positivism, that it should act as a means of solving all problems of a social nature. The article notes that this task is found in the works of Russian positivists of various generations. The result of this long-term, complex work was the organizational and sociological concept proposed by A.A. Bogdanov.
Keywords
philosophy, Russian history, positivism, science
Received
21.12.2017
Date of publication
31.12.2017
Number of purchasers
4
Views
5559
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
0 RUB / 0.0 SU
1 Многие века классическая философия пыталась отыскать ответы на вопросы, которые во все времена волновали человечество, используя спекулятивно-теоретические рассуждения, но философская система Гегеля поставила точку на этих попытках. Если ранее современники восхищались грандиозностью этой системы, то в последующем она оказалась также причиной их разочарования в ней.
2 Система содержала абстрактные умозрительные схемы, которые невозможно было применить в практической жизни, что повлекло изменения в общественной мысли, заставило искать теории, могущие стать во главе реальной практики общественности. Таким образом, начали развиваться две линии: первая завершилась возникновением марксизма, благодаря которому гегелевские схемы обрели реальное содержание, а вторая линия стала программой новой «положительной» философии.
3 Характерной чертой, как марксизма, так и позитивизма является открытая направленность на практическое действие. Однако при определенном внешнем сходстве данные философские программы представляют интересы различных социальных сил. Как известно, марксизм воплотил теоретические выражения настроений подлинно-радикальных передовых промышленных стран, нацеленных на кардинальные изменения всей системы общественного устройства тех лет.
4 Позитивизм, в свою очередь, был необходим для выражения позиции западноевропейской буржуазии, которая к девятнадцатому веку утратила революционный запал, но добилась политической власти. Поэтому теперь представители данного класса намеревались упрочить существующее положение дел, упорядочить устои общества и мира с учетом принципов универсального Разума.
5 Враждебное отношение инициаторов диалектического материализма к принципам позитивизма имело место даже в тех случаях, когда цели обоих частично совпадали. Так, Фридрих Энгельс, который задачам устройства иерархической классификации наук придавал большое значение, был склонен высмеивать аналогичные попытки Огюста Конта, замечая в них «правильную в основе мысль, доведенную до абсурда»1.
6 В этот период внимание теоретиков позитивизма смещалось от насущных социальных проблем к исследованию особенностей устройства и функционирования научно-технических знаний.
7 Многие приходили к убеждению, что для формирования «идеального» общества требуется точно определить общие характерные особенности его устройства. Отсюда следовало, что во всех действиях необходимо руководствоваться требованиями разума, что означало настаивать на его максимальном развитии.
8 Такая ориентация социальных сил, в большей части стран Западной Европы, пришедших к власти, приводила к разочарованиям в чисто академических, хотя и всеобъемлющих построениях идеалистической философии. Также возникало недоверие к интеллектуальным разъяснениям традиционных теорий. В связи с этим появилось требование, касающееся всех форм позитивизма, отказаться от поисков первопричин и первосубстанций, а также иных внечувственных сущностей, которые привлекали внимание теоретиков прошлого.
9 Французский мыслитель Огюст Конт, основатель позитивизма, стремился достичь точного и истинного знания, опиравшегося на непосредственно зафиксированные факты. При этом полученные знания он решил организовать в строгую иерархическую систему. Такого рода намерение, как казалось, объединяло новую философию и те теоретические программы, которые Конт со своими последователями стремились опровергнуть. Помимо прочего, сдерживание теоретического поиска пределами именно знания может пробудить ассоциации с позицией Гегеля.
10 Проблема заключалась в том, что поборники положительной философии как знание принимали исключительно те его формы, которые способствовали их использованию в прямом жизненном взаимодействии людей с действительностью. Этим можно объяснить заботу позитивистов о придании научным знаниям вида «практически полезного», «непосредственно данного». Это значительно отличало новоявленную программу от предписаний идеалистической философии, оценивавшей знание в качестве самозамкнутой сущности.
11 Заявляя о резком разрыве «метафизики» и естествознания, Конт, фактически, продолжил теоретическую программу, начатую Ньютоном, закладывая фундамент новейших стандартов физического мышления. Поэтому для позитивизма идеализм и материализм представлялись «спекулятивным» знанием.
12 В середине девятнадцатого века Конт сформировал «закон трех стадий исторического развития человечества». Данный закон разделял всю историю общественной мысли на следующие эпохи:
13 ·теологическая эпоха (фиктивное знание); ·метафизическая эпоха (спекулятивно-философское знание); ·позитивная эпоха (научное знание).
14 При этом как наиважнейшую задачу новой научной философии Конт провозгласил построение классификации наук. Безусловно, это построение должно было согласовываться с позитивным методом.
15 О. Конт рассудил, что таким образом философия наконец-то сможет систематизировать знания человечества, а, значит, всю человеческую жизнь2. От классификации наук ожидалось, что она не только укажет взаимосвязь друг с другом различных дисциплин, но и сведет все многообразие раскрываемых опытным естествознанием истин к ограниченному количеству законов. Данное обстоятельство создало бы условия для максимального удобства при необходимости использования этих законов.
16 Таким образом, по мнению Конта, упорядоченные знания выражали, всеобщую мировую гармонию. Тогда общественный прогресс проявлял себя «беспрерывной цепью порядка» 3. Далее эта тенденция усиливается. Неопозитивизм – последний этап развития позитивизма, приводит проблему философии к вполне логичному анализу структур знания.
17 В истории позитивизма одна из самых плодотворных и интересных страниц посвящена распространению и популяризации в России. Здесь возникли самобытные варианта данного течения, которые, мало того, что смогли продолжить исходные идеи мыслителя Конта, но и вести полемику по многим пунктам.
18 Духовно-интеллектуальные искания русской мысли в различные периоды ее развития отчетливо определялись сложным взаимодействием и переплетением западноевропейского и восточно-византийского влияний. Невиданное сочетание, созданное, с одной стороны, нацеленностью на сохранение традиций прадедов, а с другой – активные попытки не отставать от стремительных изменений, наблюдавшихся в остальном мире, наделяло оригинальными чертами даже те идеи, которые прямо перенимались отечественными философами из чужих культур.
19 По отношению к позитивизму, возникшему в России в середине девятнадцатого века, это также справедливо. Весьма широк комплекс причин, которые именно в данный период обозначили поворот русского общественного сознания от рационализированно-мистических умозрений к потенциалу человеческого Разума, в особенности его ярчайшего воплощения – науки. Данной темой неоднократно интересовались эксперты по истории русской философии4.
20 Однако эпистемологическая сторона русского позитивизма, а также поиски ее сторонников исследованы недостаточно.
21 Э. Радлов обращал внимание, что впервые позитивизм в русских теоретический трудах затрагивается в 1845-1847 годах (труды В. Майкова и В. Милютина)5. Не стоит забывать, что освоение позитивистских идей в России происходило под эгидой немецких и французских естествоиспытателей, приверженцев и пропагандистов идей О. Конта. Их книги и труды содействовали ознакомлению русского общества с основными пунктами контовской программы и, шаг за шагом, пробуждали интерес к данному течению.
22 Наряду с этим, без промедления стало явным различное восприятие новой философии ее французскими и русскими почитателями. Для западного общества внимание к позитивизму выражало, в какой-то мере, склонность к отходу от революционных настроений, принятых в недавнем прошлом. В России же, позитивизм стал восприниматься в связи с потребностью осознать материалистические представления об устройстве природного мира, с прогрессирующим влиянием демократических взглядов. Не случайно для русских читателей взгляды французского философа стали известны благодаря высказываниям Э.Литтре - последователя О. Конта. Литтре, в отличие от Конта, придерживался более демократических позиций.
23 Кроме того, русских сторонников новой философии отталкивал, в определенной степени, чрезмерный объективизм О. Конта, его игнорирование психологических проблем, старание выделить процесс познания в качестве одной из граней мирового развития, осуществляющийся самостоятельно, без всяческого влияния личностного творчества ученого.
24 Необходимо учитывать тот факт, что многие русские философы (как и во времена античного мировоззрения) связывали процесс познания с определенными высшими нравственными задачами, не рассматривая его как простое накопление новой информации о мире.
25 Интеллектуальные поиски пронизаны этической тематикой, что и определило устойчивый интерес русских теоретиков к гносеологии Канта. Кроме того, этим были обусловлены возражения Михайловского и Лаврова Конту, по поводу защиты личностного начала в теории познания и социологии. В дальнейшем этот же фактор вызвал стремление к синтезированию новых идей позитивистской концепции с традициями философии Канта.
26 Разум является высшей силой, которой определяется ход мирового развития. Это убеждение одно из убеждений того периода, которые наиболее прочно воплотились в науке. Конфликт между духовно-интеллектуальными устремлениями и социальной действительностью, присущий нашей истории в принципе, и ее переломным периодам в частности, приводил к порождению презрительно-уничижительных и, одновременно, восторженных оценок концепции позитивизма со стороны мыслителей нашей страны.
27 Например, показательным является снисходительный отзыв о Конте Н. Г. Чернышевского, взгляды которого в общем виде были похожими на позицию основоположника позитивистской философии. В одном из своих писем, Чернышевский дал следующую характеристику автору новой системы: «Бедняга Огюст Конт, не имея понятия ни о Гегеле, ни даже, кажется, о Локке, но научившись много у Сен-Симона (гениального, но очень невежественного мыслителя) и выучивши наизусть всяческие предисловия к руководствам по физике, вздумал сделаться гением и создать философскую систему»6. Но Чернышевский, при этом, не скрывал своей симпатии к тем идеям, которые заложены в основу программы позитивизма, проявляя интерес к сочинениям французского философа.7 Еще более увлеченным новой философией был Д. И. Писарев, выделявший в качестве главной идеи Конта его методологический редукционизм, который выражался в том, что приступать к объяснению сложных явлений, с позиции позитивизма, можно только тогда, когда в полной мере известны всевозможные элементарные факты, составляющие исследуемое социальное явление.8
28 Следует отметить, что такой повышенный интерес к методологическому аспекту концепции Конта, а также к возможностям применения данной методологии на практике, не является случайным. Неудовлетворенность реальностью порождала в Писареве убеждение в том, что социальный разлад вызывает тот факт, что деятельность разума человека основана на устаревших представлениях и абстрактно-схоластических умствованиях. По его мнению, чтобы исправить общественные нравы, необходимо проведение активной просветительской деятельности, способствующей развитию сознания и подготавливающей крупные социальные перевороты, отвечающие потребностям масс.
29 Так, можно утверждать, что исторический прогресс с точки зрения Писарева, находится в полной зависимости от уровня развитости человеческого знания, а также от способности людей верно осознавать собственное социальное положение. Аналогичной позиции придерживались многие ученые, поэтому идеи позитивистской философии воспринимались прогрессивным русским обществом как практическое руководство к реальным действиям.
30 Призыв ориентироваться на непосредственные факты, на строгое их научное выявление и обобщение импонировал тем людям, которые стремились к переустройству не теоретических сущностей, а самой действительности, то есть самой жизни. Увлеченность Контом классификацией человеческих знаний представлялась для них эффективным способом упорядочить непосредственную социальную действительность.
31 Популярность теории Конта в России объяснялась и успехами отечественной науки, достигнутыми в 1960 годы. Это привело к усилению стремления ученых к материалистическому толкованию получаемых результатов. Вместе с тем, прокламируемая позитивизмом «научность» философии способствовала тому, что материализм отождествлялся с положительностью и научностью знания. Ориентированность на «естественное» понимание действительности и мира в целом, которая противостояла ранее существовавшим традиционным метафизическим и мистическим абстракциям, превратилась в господствующую тенденцию в общественном сознании русского народа в XIX веке.
32 Дело в том, что противопоставление научного и религиозного мировоззрения, которое обусловливается успехом естественных наук, достигнутым в конце XIX века, не привело к замене веры на другие способы осмысления человеком своего бытия. Скорее, можно говорить о смене одного типа веры на другой. Вера в сверхприродные силы сменилась верой во всемогущество разума человека; верой в безграничные возможности науки, являющейся высшей формой реализации этого разума; а также верой в неотвратимость и универсальность научных истин.
33 Идейный пафос позитивизма был ориентирован против универсализма умозрительной философии и против всеобъемлющих истин религиозного знания. Однако истинная диалектика взаимодействия идей, противоположных друг другу, проявляется не только в их взаимном отрицании, но и во взаимном отражении друг друга. Постулируемый диалектикой взаимный переход противоположностей совершенно не подразумевает поочередной смены их положения в отношении друг друга. Его следует понимать как формирование в каждой из противоположностей черт, присущих другой.
34 Сама борьба противоположностей подразумевает их взаимную корректировку, и некое «А», которое противостоит своей противоположности, в определенный момент обнаруживая, что и оно само уже не является тем «А», каким было до этого, а, соответственно, становится чем-то «не А», приобретая некоторых сходства со своей противоположностью. Но в реальности это обстоятельство осознается довольно редко.
35 Главный парадокс позитивизма в том, что отказ от поисков универсального разума обусловил ориентацию на поиск универсальных правил человеческого познания. Утопическая идея о возможности получения всей полноты истинного знания о сущности мироздания с помощью сверхчувственного озарения была вытеснена не менее надежной и утопической идеей на разработку абсолютно точных и полностью надежных методов исследования, приводящих к такой же исчерпывающей и полной истине.
36 Как показывает история человеческой мысли, подобные ситуации возникали неоднократно. Желание отойти от «пустых» абстракций является одним из способов введения новых. Именно это и произошло с Фейербахом, который заменил «абсолютную идею» Гегеля на менее абсолютную идею «человека вообще». По сути, к этому пришел и позитивизм, в рамках которого роль природного объекта была передана экспериментальным данным, то есть заведомому артефакту, результату сложной предварительной деятельности исследователей. С этой точки зрения позитивистски ориентированные теоретики всегда имели дело с абстракцией, которая принималась за нечто, непосредственно данное.
37 На самом же деле, высказываясь против умозрительной философии, последователи позитивизма стремились (пусть и неявно) к преодолению «стихийности» обыденного сознания и определению каких-то однозначных рамок «правильного» мышления, которых следует придерживаться научному исследованию. Это было еще одной заветной мечтой, к достижению которой еще не так давно стремилось человечество. Но позитивистская философия, объявившая борьбу утопизму интеллектуальных традиций, вскоре сама превратилась в один из вариантов утопического мышления.
38 Данное обстоятельство сыграло роль важнейшего фактора, оказавшего влияние на упрочение позитивистских идей в российском общественном сознании. Во многом утопизм отечественной мысли был связан со специфическим пониманием отечественными теоретиками главной задачи философии. Если в традиции западных стран вопрос, касающийся места человека в мире был опосредован представлениями о самом человеке как о производном от общества, то в русской философии главный вопрос заключался в поиске места России в общей истории человечества. Из этого вытекает повышенный интерес к некой «самостной» личности, определяющей особенности русского общества, стремление к аскетизму в мысли и преувеличение духовных начал над рациональными.
39 Следует отметить, что стремление к аскетизму в мысли неизбежно приводит к догматизму, связанному с утопией, не чуждой также и метафизике. На самом деле, все известные утопические общества являются абсолютно жестко организованными системами, в которых недопустимы никакие отклонения от общепринятых правил.9
40 Нечто похожее позитивизм предлагал установить и в интеллектуальной сфере. Считая познание только способом фиксации разворачивающихся природных процессов, позитивизм основывался на том убеждении, что, чем точнее человеческое знание будет подражать данным процессам, тем полнее удастся устранить из него тень человеческого своеволия, и тем ближе получится подойти к абсолютному совпадению мышления и бытия, к искомой абсолютно точной истине.
41 В связи с этим, в эпистемологии позитивизма возник вопрос, касающийся источника человеческих знаний об окружающем мире. Так как позитивизм полностью отвергал умозрительные спекуляции в качестве средства развития знания, а рациональное рассуждение находилось под сомнением, то последователи новой философии обратили свое внимание на чувственное взаимодействие людей с миром. Опыт был объявлен единственно надежной базой человеческих знаний. Но само понимание термина «опыт» продолжало оставаться недостаточно определенным.
42 На фоне изменения естествознания происходило изменение и взглядов последователей «положительной философии». Менялось и представление о сущности «непосредственно данного», все больше показывающее свою зависимость от неявных интеллектуальных установок или предварительных соглашений, которыми определялись действия ученых.
43 Все это привело к повышению важности нахождения надежного критерия в целях более четкого упорядочения системы научного знания, так как именно оно, по мнению приверженцев позитивизма, должно выступать в качестве средства решения всех проблем социального характера.
44 Эта задача, осознаваемая то в качестве разработки универсальной классификации наук, то в качестве создания единой фундаментальной науки, заложенной в основу существующей человеческой практики, обнаруживается в трудах русских позитивистов различных поколений.
45 Результатом этой многолетней сложной работы стала организационно-социологическая концепция, предложенная А.А. Богдановым.
46 В 40-х годах XIX века русские философы впервые столкнулись с явлением позитивизма, которое на то время представлялось в качестве «контизма». Заинтересованность в позитивизме, который повлек за собой рост интереса к материализму и естественным наукам, обусловлена тем, что их основная идея заключалась в защите против гегельянства и реакции на абстрактные конструкции философских построений классической философии Германии. В этот период популярность философии Гегеля подошла к концу, и все внимание было обращено к естественным наукам и позитивизму. По мнению В.С. Соловьева, «пройти через культ естествознания после гегельянских отвлеченностей было необходимо и полезно для всего русского общества в его молодых поколениях»10.
47 Позитивизм приобрел наибольшую популярность среди университетской общественности и демократов. Н.П. Огарев присутствовал на публичных лекциях О. Конта в Париже в 1844 году, а уже на следующий год он продолжил их посещение. Об этом и о своих впечатлениях от лекций и самого Конте он писал своему другу Н.Х. Кетчеру: «Намерен принудить себя читать Августа Конта «Système de philosophie positive». Лекции его в прошлом году произвели великое впечатление, но мне кажется, я едва ли сдружусь с этим; предчувствую натянутую теорию, не изыскания истины, а изысканность, гоняющуюся за системой. Многие стали поносить немецкую философию и клонятся к эмпиризму, хотя эмпиризм никогда не сдружится с их натурою... Немецкая философия не дошла до примирения эмпиризма и умозрения, е vero (это верно); но эмпиризм не стал даже вровень с ошибками философии; его теории ложнее ошибок философии; его теории — самая пошлая метафизика. Посмотрю, как Конт примиряет опыт и умозрение. Кажется, он на это метит»11.
48 В дальнейшем Огарев так же проявлял свою заинтересованность в позитивизме. О Конте и о его учении Огарев не раз отзывался положительно, в частности это видно в его работах «Частные письма об общем вопросе», «Письма деревенского жителя». Он толковал философию позитивизма материалистически и утверждал, что вопреки привычному пониманию понятия «философия», которое рассматривает общие основания целой группы явлений или общие мировые основания и человеческого разумения, и «метафизики», берущей в качестве основы философии ее идеи и мысли, которые предшествуют фактам, и классифицирующей факты в соответствии с ними, положительное понимание существующих фактов позволяет сформировать единый закон их существования, который представляет собой объяснение и решение философского вопроса. Таким образом, Огарев соглашался с названием учения Конта «положительная философия».
49 В.П. Боткин также прослушал лекции Конта и, скорее всего, поделился своими впечатлениями с В.Г. Белинским, который в свою очередь не обошел вниманием новое течение философии в Европе. После ознакомления с несколькими статьями, представленными французскими газетами, Белинский в письмах к Боткину поделился своим мнением. Он считал, что Конт был хорошим человеком, которому все же далеко до основания нового философского течения, поскольку для этого нужен настоящий гений: «Этот человек — замечательное явление как реакция теологическому вмешательству в науку и реакция энергийная, беспокойная и тревожная. Конт — человек богатый познаниями, с большим умом, но его ум сухой, в нем нет той полетитости, которая необходима всему творческому, даже математику, если ему даны силы раздвинуть пределы науки. Хотя Литре и ограничился смиренною ролью ученика Конта, но сейчас видно, что он — более богатая натура, чем Конт»12. Недостатки он видел и в самом научном методе . Критик негативно воспринимал уничижительное отношение Конте к философии и считал, что он пренебрегает метафизикой, как наукой законов ума, а не в качестве науки о трансцендентальных нелепостях: «…для него последняя наука, наука наук — физиология... Освободить науку от призраков трансцендентализма и theologie, показать границы ума, в которых его деятельность плодотворна, оторвать его навсегда от всего фантастического и мистического — вот что сделает основатель новой философии и вот чего не сделает Конт».
50 Петрашевцы так же проявили интерес к позитивизму. Как утверждал А.И. Герцен: «Наследники сильно возбужденной деятельности сороковых годов, они прямо из немецкой философии шли в фалангу Фурье, в последователи Конта»13. Факт знакомства петрашевцами с деятельностью Конта прослеживается в некоторых произведениях, написанных ими, в частности в речи Кашкина относительно общественных наук и письмах Спешнева к Хоецкому. Петрашевец В.Н. Майков (1823-1847) не раз ссылался на Конта, и его даже относили к сторонникам позитивизма. В 1843 году он прослушал домашние лекции Конта и, по-видимому, стал первым русским слушателем этих лекций. Кроме того, у него возникли некоторые идеи после знакомства со статьями Конта, которые были изложены в его публикации «Карманный словарь иностранных слов». Майков был первым, кто упомянул Конта в русской литературе, а именно в программной статье «Общественные науки в России». Он утверждал, что нужно сформировать «единую общественную науку», превосходящую французское «безверие XVIII века» и «спекулятивное воображение» философии Германии. Согласно его предположениям такая наука смогла бы объединить в себе силу, способную поддерживать и направлять общественную деятельность на прогресс и порядок. Майков был согласен с представлениями Конта о прогрессе, и в одной из своих работ написал: «Я употребил здесь формулу Конта для выражения статистических и динамических законов общества»14.
51 Будучи еще студентом, Н.Г. Чернышевский ознакомился с научным методом Конта. В 1848 г. он написал об этом в своем дневнике, где описал впечатления от прочитанных работ: «…I том — математическая часть не для меня, почти ничего не понял, а 1-я часть 1-й лекции сначала было довольно понравилась, а теперь, прочитавши первые две лекции, в сильном подозрении, не вздор ли все это, и эти 3 периода и все: может быть, это просто довольно ограниченная голова вздумала подвести под свою математическую систему социальные и исторические и философские науки — не знаю, только этого тома читать не буду, а попрошу другие томы»15. Чернышевский так же дал оценку популяризации «положительной философии» среди демократов шестидесятников, которая была отражена, в том числе и в его публикации «Леность грубого простонародья». Он рассматривал Конта, как одного из самых гениальных людей того времени, предложившего единственную положительную французскую философскую систему, которая следует науке, хотя и несколько критически оценивал его философские построение. Анализ «непоследовательностей Конта» проводился в романе «Что делать?». В нем Д. Лопухов, один из героев, усматривал в работах Конта много правильных идей, но и видел абсолютно неверные взгляды, которые шли от принципов математике и начинающих понятий, происходящих из естествознания. Еще более детально Чернышевский рассматривал философские построения Конта в письмах сыновьям из Сибири, в которых критиковал его уничижительное отношение к философии Гегеля и Канта, а также агностицизм и субъективизм. Он написал: «Бедняга Огюст Конт не имея понятия ни о Гегеле, ни о Канте, ни даже о Локке, но научившись много у Сен-Симона (гениального, но очень невежественного мыслителя) и выучивши наизусть всякие предисловия к руководствам по физике, вздумал сделаться гением и создать философскую систему»16.
52 Несмотря на то, что до 60-х годов прошлого столетия позитивизм и социология Конта не была представлена в значительной степени на отечественном пространстве и отражалась лишь поверхностно, его учения укрепили свои позиции в периодике, начиная с 60-70-х годов. В этот период стали появляться довольно большие публикации В. Лесевича, Д. Писарева и Э. Ватсона о позитивизме, хотя цензура все так же запрещала издавать сочинения самого Конта. Такое явление было обусловлено сменой времен, в котором наблюдалось усиление процесса образования новой структуры классовости в пореформенном обществе, вызванных кризисом общепринятых систем идеологий, укреплением естественных и гуманитарных наук и сложными философскими исканиями. Идея позитивизма в социологии стремительно развивалась среди русской интеллигенции на протяжении 70-х годов, и на эту тему публиковалось большое количество статей: “Искусство, философия и религия с точки зрения позитивизма”, “Что такое позитивизм”, “Эмансипация женщин в свете позитивизма”, “Собственность на землю” и др. В них учения Конта рассматривались с точки зрения конкретных условий русской действительности, что стало причиной большой заинтересованности Контом и позитивизмом среди читающего населения. Отечественные социологи принимали идеи Конта с романтической точки зрения и видели в нем основателя новой науки и следующих ей реформ, противостоящих теологии, догматизму и рутинерству.
53 Д.И. Писарев именно так изложил свое восприятие понятия положительная философия в статье «Исторические идеи Огюста Конта», которая была напечатана в 4 номерах «Русского слова» в 65-66-м годах, однако он давал и критическую оценку ряду положений, предложенных Контом. По его мнению, популярность Конте увеличивалась, поскольку многие европейские издания писали о нем, но российское общество все же не было знакомо с ним, хотя и старалось внимательно отслеживать все движения европейской мысли. Эти обстоятельства ставили задачу знакомства отечественного читателя с позитивизмом, его положительными и отрицательными сторонами.
54 Самого Конта Писарев причисляет к великим мыслителям того времени, а в контовской идее видит отправной пункт для начала всех его умозрений и исследований. Они заключались в том, что естественные законы, представляя собой более комплексные природные явления, подчиняют себе явления жизни общества, и в некоторой степени находятся под влиянием других явлений, поэтому их успешное изучение может проводиться только человеком, хорошо разбирающимся во всех менее сложных категориях явлений и владеющим «всеми методами, доставляющими современному исследователю возможность проникать в тайники органической и неорганической природы»17. Писарев, будучи реалистом. не отрицает на его взгляд научный подход и закон Конта о трех стадиях, связанных с методами объяснения действительности и взаимосвязью общественного прогресса накоплением и распространением знаний. Тем не менее, поддержка этих и подобных заявлений с его стороны не свидетельствует о том, что он принимает другую более значительную часть утверждений Конта относительно «положительной философии». В первую очередь, он отрицает попытки Конта вытеснить коллективный ум целой науки и всех людей индивидуальным умом самого мыслителя. Отечественный философ при рассмотрении задач социальных преобразований и способов их решения говорит: «Ни один мыслитель в мире не может и не должен присваивать себе право решать эти задачи заранее изолированными силами своего личного ума, потому что нет и не может быть на свете такого гения, который один, сам по себе, был бы умнее целой нации, когда все силы нации развернуты и пущены в ход положительным образованием. Конт упустил из виду эту простую истину»18. Идея Конта о дальнейшем будущем духовной власти, которая, по мнению Писарева, была похожа на католицизм, как и отрицание весьма актуального в российском обществе феминизма не нашло поддержки у русского философа. Не менее резок он был и относительно идей Конта, касающихся решения проблем социума через милосердие богатых и моральное самосовершенствование, поскольку он считал их «наивными» и говорил, «Конт не имел никакого понятия о тех простейших законах, по которым совершается в обществе движение и накопление продуктов труда»19. По мнению самого Писарева задачи о «голодных людях» должны решаться посредством двух условий. Первым таким условием являются действия людей, заинтересованных в их решении, поскольку, решая этот вопрос вместо пролетариев, человек скорее всего обманывает либо себя либо свою публику. Основная мысль второго условия состоит в перестройке общественных учреждений, а не в возделывании личных добродетелей.
55 Эрнст Карлович Ватсон (1839-1891) также причисляется к числу российских приверженцев позитивизма. Его известная работа «Огюст Конт и политическая философия» публиковалась в журнале «Современник» (1865. № 8), а после смерти его книга «Жизнь Дж. Ст. Милля» (СПб., 1892) была напечатана в павленковской серии «Жизнь замечательных людей». В отличие от Писарева Ватсон в своей статье о Конте и его подходе уделяет особое внимание основным принципам «положительной политики» и «положительной философии» и сложному жизненному пути основателя позитивизма. Примечательным является факт, что наряду с негативным отношением русского писателя к «положительной политике» Конта, в которой он видит некое сектантство и отступление к метафизике, он достаточно высоко ценит его «положительную философию», хотя и критикует уничижительное отношение к политической психологии и экономии. Ватсону, как и Писареву, чужда идея Конта об альтруизме, которая представляется в виде спасения от всех проблем общества. Критике подвержена и контовская пропаганда «духовной власти» позитивистов-жрецов, его отказ признавать революцию в качестве инструмента преобразования социума, негативное отношение к женщинам и отрицание возможности достижения ею социального равенства.
56 В течение длительного времени П.Л. Лавров тоже рассматривался, как приверженец контовской философии, хотя еще задолго до его знакомства с работами Конта наблюдалось возникновение его собственного позитивизма. Поскольку он был автором «Очерков истории физико-математических наук» (СПб., 1865), профессором математики Артиллерийского училища и редактором «Энциклопедического словаря», ему были хорошо известны первые четыре науки классификации Конта (математики, химии, механики, физики) и история, этнография, антропология. Отечественный философ интересовался идеями позитивизма о цельном знании, которые сводятся к определенному единству и попытками формирования системы, где ведущую роль будут играть естественные науки. Позитивизм оценивался им достаточно высоко и в ранних работах, таких как «Задачи позитивизма» (1868), «Герберг Спенсер и его “Опыты”» (1867), «Социологи-позитивисты» (1872), и в более поздних: «Задачи понимания истории» (1892), «Важнейшие моменты в истории мысли» (1903). Однако Лавров никогда не принимал позитивизм за философию. Он расценивал его, как указание определенных способов развития философии в дальнейшем. Его представления о человеке, обществе и мире отличались от позитивизма. На первый план он выдвигал антропологизм и материализм, а позитивизм трактовался материалистически в качестве некоторого принципа единения между естествознанием и философией, где философия имеет научное отражение и не теряется в науке и не заменяется ею.
57 Вместе с тем, позитивизм, согласно традиционной прогрессивной философии в России, критикуется Лавровым за преклонение перед эмпирией, агностицизм, религиозные искания последнего этапа его развития, формализм в построении системы философии. По его мнению «назвать себя философией» является «самой большой несообразностью позитивизма»20. Кроме того, в позитивизме он видел и существенный недостаток, который выражался в исключении субъекта научной деятельности, а именно человека, из интересов позитивизма, в виду абсолютизации научных методов и самой науки, что выходит за рамки практических результатов ее достижений. Эти факторы стали причиной сокращения потенциала «положительной философии», что обусловило возникновение субъективного метода, который представлялся как определенное обращение к человеческим потребностям и самому человеку, к формированию «общего плана реорганизации, предназначенной для настоящей эпохи»21. Лавров стал первым, кто ввел термин «субъективный метод мышления» в России. В статье «Задачи позитивизма и их решение» (1868) он объяснял, что его суть заключается в выполнении «нравственного суда в приложении к личности, к обществу, к прошедшему и будущему в истории»22. Он полагал, что его использование позволит сформировать практическую философию, которая будет отражать как методы реализации тех или иных общественных явлений, так и цели и идеи, к которым нужно стремиться и воплощать их в обществе.
58 Субъективный метод разрабатывался в дальнейшем сторонником позитивизма Н.К. Михайловским, который поддерживал все принципиальные вопросы Конта, о чем он написал: «вместе с обеими фракциями учеников Конта я принимаю основные положения позитивизма о границах исследования»23. Вместе с тем, он считал, что сущность вещей нельзя познать, поскольку познанию поддаются исключительно явления: «Сущность вещей — вечная тьма. Нет абсолютной истины, есть только истина для человека, и за пределами человеческой природы нет истины для человека»24. Истине всегда присуща субъективность и относительность, так как то, что является истиной для одной группы людей, не является истиной для другой, поэтому она ограничивается принадлежностью человека к определенной социальной среде. Михайловскому была близка тема Конта, отрицающая диалектику.
59 Наибольший интерес у Михайловского среди общественных наук вызвала социология, проблематика которой рассматривалась им сквозь призму психологии, физиологии и антропологии. В этом аспекте он нередко обращался к идеям Спенсера и Дарвина и применял органическую теорию общества. Противоречия у Михайловского вызывали истины между обществознанием и естествознанием, в которых он сосредотачивал внимание между двумя правдами – правдой-справедливостью и правдой-истиной. Отражение мировых явлений представлялись в качестве борьбы за справедливость в общественном мире и борьбы за существование в органическом. Русский философ, принимая во внимание учение об индивидуальности, являющейся разновидностью позитивизма эволюции, предполагает, что борьба за справедливость дает возможность роста самостоятельности индивидуальностей, увеличивает солидарность и однородность, а борьба за существование осложняет организмы и системы их деятельности. Он выдвигает формулу, согласно которой «прогресс есть постепенное приближение к целостности неделимых, к возможно полному и всестороннему разделению труда между органами и возможно меньшему разделению труда между людьми»25. Прогресс реализуется тремя стадиями «борьбы за индивидуальность» благодаря поочередной смене кооперации: объективно-антропологическая (начальная «простая кооперация»), эксцентрическая («сложная кооперация») и субъективно-антропологическая (завершающая «простая кооперация»).
60 В магистерской диссертации «Психология чувствований в ее истории и главных ее основах» (1880) Н.Я. Грот отрицал способность философии к познанию сущности мира, хотя в докторской диссертации «К вопросу о реформе логики. Опыт новой теории умственных процессов» (1883) логика представлялась им с позиции позитивизма в качестве эмпирической науки о познании.
61 В.С. Соловьев относился к позитивизму сложно и неоднозначно. Историки отечественной философии видели в его магистерской диссертации «Кризис западной философии. Против позитивистов» первое открытое выступление русского идеализма против позитивизма, который сам автор критиковал по нескольким направлениям. В первую очередь, это касалось идей позитивистов относительно философии, религии и положительной науки, которые они принимали за последовательные стадии развития человеческого ума, поскольку Соловьев считал, что это не однопорядковые явления, поэтому между ними нет преемственности, хотя согласно историческим данных их сосуществование нередко наблюдалось в течение длительного времени. Кроме того, по его мнению, религия находится выше философии. Он объясняет это тем, что философию представляют умозаключения относительно малого количества людей, а религия исповедуется многими племенами и народами. Еще одну отрицательную оценку Соловьева вызвало толкование позитивистами содержания философии и религии. В отличие от Конта, рассматривающего религия в качестве первоначальной теории, которая объясняет мировые явления, он считает, что религия - «непосредственный способ воззрения» на мир. Помимо этого, религия ставит своей задачей спасение человеческой души и освобождение его от зла, а не изучение мира. Негативные отзывы Соловьева были также направлены на отношение позитивистов к сущности философии, которые полагали, что философия для экономии мышления руководствуется метафизическими понятиями, в которых сущность отсутствует. Философ, опираясь на эти и другие критические оценки позитивизма, предлагает ряд идей, которые в дальнейшем были заложены в основу его концепции философии всеединства и цельного знания.
62 Большое внимание со стороны общественности привлекла публикация диссертации в «Православном обозрении», как и защита в Петербургском университете 22 ноября 1874 г. Относительно этого Н.Н. Страхов написал: «диспут был борьбою между двумя партиями, между защитниками позитивизма, которые, следовательно, были настроены против диспутанта, и между противниками позитивизма и, следовательно, по одному этому, сторонниками диспутанта... Можно было видеть, что противники позитивизма не уступали другой партии ни в числе, ни в ревности»26. Выступления Соловьева против позитивизма резко критиковались и после защиты, что отражалось в публикациях Кавелина, Страхова, Михайловского, Лесевича и многих других в брошюрах и периодических изданиях.
63 В последующие годы Соловьев еще не раз говорил о своем отношении к Конту и его научному методу. О положительных сторонах учения он написал редактору журнала «Вопросы философии и психологии» в 1890 г. В своем письме он отмечал, что «Позитивная философия явилась после увлечения идеалистическими и материалистическими догмами как возобновление того разумного скептицизма, которого общее правило состоит в том, чтобы ничего не предрешать и все исследовать. Это есть несомненно первое элементарное условие истинной философии, и если в России разовьется правильное философское образование, то первая заслуга в этом деле принадлежит тем писателям, которые, не удовлетворившись господствующею догматикой «Kraft und Stoff» перенесли на нашу почву и широко распространили идеи французского и английского позитивизма»27. После изучения ключевых контовских идей, изложенных в весьма объемной публикации «Конт» для «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», Соловьев пришел к выводу, что хотя основные принципы контовской «позитивной религии» несостоятельны, она содержит некоторые истинные элементы, которые, в основном, заключаются в его идеях «о значении женского элемента, о необходимости независимого духовного авторитета в обществе, о почитании отошедших исторических деятелей. Вторая система Конта, гораздо более, чем первая (система позитивной философии. — Б. Е.), заставляет признать в нем одного из самых значительных и оригинальных европейских мыслителей XIX столетия»28.
64 Произнесенный Соловьевым 7 марта 1898 г. доклад «Идея человечества у Августа Конта» подытожил его выступления относительно позитивизма. Слушатели доклада – публичное собрание Философского общества в Петербургском университете, которое праздновало 100 лет со дня рождения Конта – были удивлены кардинальными изменениями в отношении Соловьева к Конте и его научному подходу, что сам он объяснял так: «Более 20 лет назад мне пришлось на этом самом месте начать свое публичное поприще резким нападением на позитивную философию. Мне нет причины в этом раскаиваться. Во-первых, в то время на позитивизм у нас была мода, и, как водится, эта умственная мода становилась идолопоклонством, слепо нетерпимым ко всем “несогласно мыслящим”... А во-вторых, это идолоклонство, несправедливое к иноверцам, обижало и самого своего идола. От целого Конта выдавалась только первая половина его учения, а другая, по мнению самого учителя, более значительная, окончательная — замалчивалась. Но если мне не приходится раскаиваться в факте своего нападения и если на мне нет вины перед позитивизмом тогдашнего русского общества, то долг перед Контом все-таки остается — долг указать зерно всей истины в его действительном, целом учении»29. После чего Соловьев представил ключевые задачи позитивизма Конта, в которых было отражено множество положительных сторон.
65 Трое отечественных философов второй половины XIX века Е. В. Де-Роберти, Г. Н. Вырубов и В. В. Лесевич также выступали за контовские идеи. В 1865 году Вырубаров (1843-1913) переехал во Францию, где с 1865 по 1883 г. он вместе с Э. Литтре публиковал философский журнал «La Philosophie positive» («Позитивная философия») на французском языке, имеющий широкое распространение среди российской публики. Однако его ввоз был запрещен с 1881 года. Совместно со своим другом Де Роберти (1843-1915) Вырубов продвигал идеи позитивизма в Берлине, где в 1865 году они опубликовали русский перевод книги Э. Литре «Несколько слов по поводу положительной философии». В виду запрета на ввоз его книг по социологии и философии (двухтомная «Прошедшее философии» (М., 1886), «Социология» (СПб., 1880) и других) в Россию, с 1887 года Де-Роберти стал публиковать их на французском языке в Париже. В совокупности их число составляло 11 штук, но их перевода на русский все еще не было представлено. Такие книги, как «Auguste Compte et Herbert Spencer» (1894) и журнальные статьи в России имели апологетический характер, что вызывало критику других российских сторонников позитивизма.
66 Крайне познавательной была участь В.В.Лесевича, российского позитивиста, путь которого начался с абсолютного поклонения философских суждений Конта и закончился теориями эмпириокритицизма. Владимир Викторович уроженец с.Денисовка Лубенского уезда Полтавской губернии. В.В.Лесевич родился 15.01.1837 г. В полнее состоятельной дворянской семье, корни которой уходят вглубь веков. С детства судьба Владимира Викторовича сложилась трагически, его родители умерли, и единственным родным человеком для него стала бабушка.
67 В 1849 году В.В.Лесевич стал слушателем Киевской гимназии, а уже в 1850 году – студентом артиллерийского училища в г.Петербурге. Окончив училище, он вступил на военную службу и в течении 5 лет воевал на Кавказе против горцев.
68 По возвращении в Петербург В.В.Лесевича приняли на учебу в военную академию, в которой близким другом для него стал П.Л.Лавров, именно он повлиял на формирование существующего мировоззрения В.Лесевича. Окончив академию, Владимир Викторович вышел в отставку. Это решение было вынужденным, поскольку он опасался принудительного своего участия в угнетении наступающих революционных волнений в Польше. Переехав жить в деревню, он на собственные деньги открывает первую украиноязычную школу. Однако, вскоре эта школа была закрыта под воздействием многочисленных доносов и последующих за ними разбирательств.
69 В.В.Лесевич отправляется за границу, в частности в Лондоне он встречается с Герценом. Именно в этот период жизни на все появляются его первые серьезные работы, в числе которых статья «Очерк развития идеи прогресса». Общественность бурно отреагировала на его работу, вышедшую в 1877 году под названием «Опыт критического исследования основоначал позитивной философии». В этой работе были рассмотрены основные аспекты позитивизма путем адаптации их к новым потребностям. Лесевич всерьез занимается изучением различных философских постулатов, в частности Авенариуса. Занимаясь переводами его трудов, русский философ оставался его приверженцем до конца своих дней. В 1879 году за свои идеи Владимир Викторович был выслан в ссылку в г.Енисейск (в Сибири), причем без суда и следствия. Ссылка длилась три года, после чего он еще в течение нескольких лет переезжал в разные города России.
70 По роду своей деятельности В.В.Лесевич не являлся активным революционером, скорее относился к классу либерального народничества. Однако, работа его была тесно связана с революционными российскими кругами. Он был достаточно близко знаком с руководителями «Народной Воли», печатался во многих прогрессивно настроенных журналах, в частности в «Вестнике Народной Воли». В 1883 году в этом журнале под псевдонимом «Украинец» была напечатана «Революционеры и естественный ход событий».
71 В 1888 году с разрешения губернатора В.В.Лесевич возвращается в Петербург. Вскоре они примкнул к единомышленникам Н.К.Михайловского, входящих в состав редакционной коллегии «Русского братства». Став сотрудником, он вскоре вошел в число членов редакции. Это дает возможность Лесевичу активно публиковаться. Так, в 1878 году выходит его работа «Письма о научной философии», а в 1891 году – «Что такое научная философия». Постепенно философские взгляды Владимира Викторовича эволюционируют и принимают новые формы. На начальном этапе в период с 1868 по 1877 год – он является классическим представителем контовского позитивизма. Со временем он пришел к выводу, что О.Конт не предоставил эпистемогической базы для тезиса о самоограничении научного познания сферой явлений. Это дало толчок поиску оснований и синтезу позитивизма неокантианским критицизмом. Данный поиск является вторым этапом его творчества, который пришелся с 1877 года по 1900 год. Последний, третий период, охватил последние годы жизни философа. Основным его содержанием стал эмпириокритицизм. В одном из писем Г.М.Туманову философ открыто симпатизирует данному течению: «Моя единственная философская тема — “эмпириокритицизм Авенариуса”». В своих работах под названием «От Конта к Авентусу» и «Эмпириокритицизм как единственная научная точка зрения» Лесевич окончательно переходит от ортодоксального позитивизма к концепции эмпириокритицизма. В последствии, уже после смерти Владимира Викторовича, В.И.Ленин обозначил его как «первого крупнейшего русского эмпириокритика».
72 В.В.Лесевич был личностью незаурядной и обладал удивительными лекторскими способностями и педагогическим талантом. Русский историк В.В.Семевский в знак уважения к талантливому философу всеми силами хотел добиться для него звания почетного доктора философии. Это дало бы возможность Лесевичу заниматься преподавательской деятельностью в университетах. Однако, его усилия не увенчались успехом. Несмотря на это, В.В.Лесевич все же имел возможность проводить публичные лекции о работах Даниэля Дефо, философии Рихарда Авенариуса и других. Благодаря этой возможности и популярности читаемых им лекций, философ побывал во многих городах России, Украины, а также на Кавказе.
73 Решающим годом для философа стал 1901, после того, как он и его сорок четыре члена «Союза взаимопомощи русский писателей» подписали протест против разгрома митинга, который состоялся у Казанского собора. Все, чьи фамилии были указаны в протесте, были принудительно высланы из г.Петербург на неопределенный срок. К сожалению, Владимиру Викторовичу так больше и не суждено было вернуться в родной город. Накануне своей смерти он свершил поездку в Италию и Францию, где прочитал ряд лекций по философии. В частности, в Париже он выступал лектором в Русской Высшей школе общественных наук, докладчиком – в международном социологическом конгрессе. В это период у него состоялась интересная встреча с популярным социологом Л.Уордом, с которым он перед этим долгое время переписывался.
74 Умер философ 13 ноября 1905 г. в Киеве.
75 Эволюционировать на философском поприще В.В.Лесевич начал в качестве правоверного позитивиста. Еще в начале своей литературной деятельности, охарактеризовывая темпы развития современной философии, он отмечает положительную тенденцию к повышению интереса к науке. По его мнению «философия нацелена, в окончательном результате, к доктрине, охватывающей все, что только может регулировать жизнь и развитие человечества. Наука стремится к тому, чтобы стать не только истолковательницей, но и руководительницей жизни»30. 
76 Первооткрывателями нового «позитивного» мировоззрения Лесевич считал таких философов, как Конт, Бокль, Милль. Более подробно философию позитивизма он описывает в своей статье «Позитивизм после Конта», где дает такое определение: «положительная философия есть миросозерцание, состоящее из методического строя философий наук, которые охватывают всю совокупность положительного знания»31.
77 В.В.Лесевич утверждал, что умственная деятельность в позитивизме делится на несколько основных этапов: теологический (первоначальный), метафизический (промежуточный) и положительный (научный, заключительный).
78 Первый этап характеризуется тем, что миром управляет произвол, а умственная деятельность человечества обусловлена инстинктами. При этом знание законов отсутствует, поэтому доминирует вера в сверхъестественное, а к природе люди относятся как к полю, на котором разворачивается сражение желаний верховных существ, играющих свои роли.
79 Второй этап, при котором умственная деятельность человека обусловлена идеями, умозрительными конструкциями, которые более рационально объясняют мировоззренческие положения, почерпнутые из откровения. Результатом такого явления является расцвет теологических идей. Метафизика базируется на утверждении, что все то, что согласуется с требованиями разума, существует на самом деле. Метафизика является субъективной доктриной, опыт она рассматривает в рамках внутреннего мира, при этом не контролирует его фактами реального мира. Абсолютное, объективно существующее в теологии, в метафизике заменяется идеей, которая подчиняется реальности. Неизменными являются идеи, представляющие собой отвлеченные сущности. Религиозные догмы исходят из граничных понятий о внемировой силе, а метафизические аспекты являются супранатуральным бытием, их заменяют бытием «натуральной» умственной деятельности людей.
80 Кардинально другие позиции занимает позитивизм, концепция которого заключается в замене невидимого бытия на видимое.
81 «Положительная же философия из всей совокупности свойств этого бытия избрала только свойства, подлежащие наблюдению»32. В этом аспекте подразумевается то, что окружающему миру ничего не навязывается, ни субъективный поток мыслей, ни Бог. Приоритетным в позитивизме являются научные знания, которые характеризуют мир как единое целое, находящиеся под управлением законов и подлежащее изучению сквозь опыт и наблюдения. Эмпиризм при этом является исходной посылкой для формулировки законов, в конечном итоге суеверия и предрассудки не имеют под собой никаких оснований.
82 В.В.Лесевич полагал, что и материализм и идеализм являются метафизикой, которая ограничивает своими догматическими рамками науку, что в сущности отрицает ее значение. Отличием между является только то, что идеализм признает в реальной действительности определенное абстрактное абсолютное начало, тогда как материализм акцентирует абстрактное «видимое бытие».
83 В конечном итоге «материализм, который трансформирует скелет и надкостную плеву людей в нечто «вечно-сущее», по своей сути является скудным миросозерцанием»33. А также: «положительная философия не имеет понятия о том, что не знает наука, в совокупности с которой она составляет единое целое»34. 
84 Резюмируя вышесказанное, отмечаем, что позитивизм в спектре своего мировоззрения исключает все то, что является фактически непознаваемо, т.е. неизведанное наукой. Это определяется как крайний эмпиризм. Однако В.В.Лесевич не ставит под сомнение тот факт, что нечто, выходящее за пределы непосредственного опыта, существует. Для философа окружающий мир представлялся как совокупность явлений, которые не несут под собой никакой сущности. И даже если они есть, человек не в состоянии их познать. Какое бы ни было научное знание, оно включает в себя два аспекта: явления, которые существуют вне человека и сам человек, как объект, наблюдающий и подтверждающий эти явления35.
85 В данном случае действительность оценивается субъективно, а истина не несет в себе объективного содержания. В данном случае она выступает результатом функциональности сознания, а не отражения, поэтому является относительной. Для обеспечения упорядоченности такой всеобъемлющей относительности, применяется определенный «методический строй», представляющий собой закон, работающий только в научном знании. В.В.Лесевич был приверженцем контовского распределения наук. Подразумевается следующее: или же по объекту (от простого к сложному), в другом случае – по содержанию (от абстрактных сложных наук к более упрощенным). В конечном результате ее формат представляется следующим образом: математика — астрономия — физика — химия — биология — социология. В данной цепочке отсутствует наука философия, а воспринимается как обобщенный синтез теоретических начал эмпирических наук. Непонимание минимальных познавательных возможностей людей, которые ограничиваются всего лишь границей империи, принудила Лесевича более лояльно проявлять свое отношение к иным гносеологическим задачам, в том числе к проблеме о происхождении о структуре знаний об окружающей среде, а также о возможности недостоверности чувственного познания и т.д.
86 В результате В.В.Лесевич вынужден был обратить особое внимание на гносеологию Иммануила Канта. Из рассуждений В.С.Соловьева: «Позитивисты, которые не желают превращать своего учения в новый тип безотчетной догматики, и не имеют желания и успокоиться на такой несуразице, как абсолютный феноменизм, непременно должны были обратиться от смутного эмпирического скепсиса к строгим и глубоким анализам критической философии»36.
87 Одним из первых русских позитивистов, который акцентировал свое внимание на «источник различной метафизики», первооткрывателем которой являлся Кант, и стал В.В.Лесевич. Он полагал, что необходимо в первую очередь обозначить такие понятия, как «метафизика» и «философия», разделив их структуру в гносеологии путем различения понятий «рассудок» и «разум», а также более глубоких понятий: «мышление» и «познание».
88 В.В.Лесевич как ярый позитивист обозначает знание в виде упорядоченного мышления, определяя при этом имманентную составляющую познания. Мышление при этом определяется как нечто обыденное, или же как критическое (таким мышлением оперирует философия). Оба эти понятия существенно отличаются друг от друга, так как обычное мышление, не имеющее навыков обобщения, определяет единичное за общее, представление за понятие, в частности «образует представления бессознательно, бесконтрольно, оно соединяет термины произвольно, вне всякой критики, и, что немаловажно, оно не разграничивает этих двух моментов, объединяет понятие с представлениями, вернее принимает начальное за последние»37.
89 В другом ракурсе представляется критическое (научное) мышление. Рассматривая данные восприятий, оно гранулирует представления, а на базе них и понятия в качестве объединения этих представлений. Данный факт не освобождает познание от релятивности, незаполненности. В.В. Лесевич обладал достаточными знаниями о гносеологическом релятивизме. Он считал, что это является определенным приспособлением представлений к особенностям субъекта, который учит и мыслит, при этом они не обладают действительными явлениями, которые им соответствуют. Соответственно, онтологическая составляющая существования явлений находится на гранью познания.
90 В святи с тем, что вероятность изучения причин существования явлений является неприемлемым, для Лесевича было достаточно узнать об их существовании. Не прекращая исследования противоположностей прозаичного и научного мышления, философ концентрирует свое внимание на противоречивости понимания и знания. Отличие между ними философ усматривает в следующем: понимание имеет априорные понятия, тогда как знание – апостериорно. В данном случае научный позитивизм сравнивает критическое и метафизическое, и не имея возможности охарактеризовать перемещение от чувственной ступени познания к понятийной, методом механической индукции основ опыта направляют их на понятия.
91 Перейдя на третий, последний этап своей философской эволюции, у Лесевича четко обозначается «поворот к Юму», т.е. кардинально изменило предыдущий «поворот к Канту»38.
92 Такие изменения заключались в подавлении «критики разума», которая была присуща эмпириокритицизму, и последующему доминированию догмы «наименьшей траты сил». В конечном результате это привело к окончательной субъективизации познания.
93 Именно В.В.Лесевич ввел определение «нейтральные элементы». По его мнению, данные элементы нейтрализуют дуализм сущности и явления, духа и материи. Отрицая данную раннее характеристику эмпириокритицизма, которая заключалась в релятивизме и субъективизме, философ придерживался такого мнения, что «опыт в конце концов «обобществляется» и является определенной совокупностью отдельно взятых опытов и субъектов. Обобщив свою обозначенную философскую позицию, В.В.Лесевич сформулировал свою позицию в нескольких тезисных положениях:
94 ·Все нематериальное является отражением воспринимаемого; ·Все воспринимаемое представляется чувственным и включает в себя как элементы окружающей среды, так и человеческие тела, наделенные определенным набором свойств и состояний; ·Такие понятия, как «бытие» и «мышление» на всех этапах соотносимы с воспринятым и с размышлениями, которые имеют отношение к воспринимаемому; ·Любое бытие и любое знание являются составляющей опыта; ·Единственное приемлемое знание – это чувственное и человеческое39.
95 По мнению философа, это является заключительной ступенью развития человеческого духа: «Закон трех состояний обозначивает: из эволюции умственной деятельности, направляет нас к тому ее фазису, который мы определили как гносеологический, обоснованный на “чистом опыте”, научный уклад мышления»40.
96 Будучи философом–позитивистом, В.В.Лесевич разграничивает «историческую философию» и «социологию». Философия истории направлена на изучение исторического развития человечества, тогда как социология, являясь точной наукой, изучает как «социальную динамику», так и «социальную статику», являющуюся основным условием существования человечества. По мнению философа, общество является неким социальным организмом, элементы которого функционируют по аналогии с живыми организмами.
97 Результативность деятельности социального организма находится в зависимости от степени развития научного знания, который учреждает законы жизнедеятельности. Таким образом, характеризуется и общественный прогресс. В своих трудах Лесевич писал : «Развитие индустрии, искусства, нравственности и политики значительно формируется степенью развития умственной деятельности и природой ее направления»41. Соответственно, как «социальная динамика», так и «социальная статика» философской концепции Лесевича воспроизводят социологические догматы Спенсера. Исследования Лесевича в области философии эмпириокритицизма были продолжены даже после его смерти. Это нашло отражение в работах А.Богданова, П.Юшкевича и т.д.
98 Как это нередко бывает, последующее развитие научного познания не только не упростило осмысление позитивистски настроенными философами и учеными накапливаемого ими опыта, но и, наоборот, привело к возникновению новых трудностей. Кризис, который поначалу касался только теоретического обоснования практики физических исследований, начал охватывать и другие сферы познания. Впоследствии им была охвачена все более широкая сфера социокультурного фона.
99 Интеллектуальная напряженность была усилена вследствие распространения идей марксизма в политическом сознании русской общественности. Научное познание никогда не было и не может быть замкнутой в себе деятельностью. Оно всегда представляет собой одну из составляющих исторически определенной культуры общества. Именно поэтому усиление революционного духа в нашей стране, обусловившее широкий интерес к философским идеям, возникшим на основе западного пролетарского движения, оказывало неизбежное влияние на характер отечественных программ позитивизма. Так, продолжая линию «критического реализма», Павел Соломонович Юшкевич (29.06.1873, Одесса - 6.12.1945, Москва) — один из самобытных отечественных философов, старший современник А.А. Богданова, оказавший на него значительное влияние, уже в начале XX в. выступил с позиций созданного им нового варианта эмпириокритицизма, которое сам автор обозначил как «эмпириосимволизм». 
100 Еще в гимназии Юшкевич занимался в марксистском кружке, находился в заключении и ссылке (в Кишиневе), где продолжал занятия математикой, которой увлекался и ранее. После ссылки Юшкевич уехал в Париж для продолжения образования. Окончив Сорбонну, возвратился в Одессу, занимался публицистической деятельностью; примкнул к фракции меньшевиков РСДРП, участвовал в революции 1905 года. Ответ на критику своей концепции Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме» Юшкевич опубликовал в 1910 году в брошюре «Столпы философской ортодоксии» (раздел «Если прикажут - акушером стану»). Совместно с А. В. Васильевым он выпустил в 1912-1917 годы 10 сборников «Новые идеи в математике». В Петербурге, где Юшкевич находился с осени 1906 года, он занимался публицистической деятельностью, публиковал статьи по философии. После 1917 года работал в Одессе, служил в статистическом отделе горсовета, читал лекции по философии. С 1922 г. - в Москве. Сотрудник Института Маркса и Энгельса. Занимался в основном переводами (им переведены многие сочинения К. А. Гельвеция, П. Гольбаха, Д Дидро, Г. В. Лейбница и других философов; был первым переводчиком «Диалектики природы» Ф. Энгельса).
101 Имя Юшкевича тесно связано с одним из направлений в гносеологии конца XIX - 1-ой четверти XX века - эмпириосимволизмом; Юшкевич внес существенный вклад в его обоснование. Он различал понятия «истина-копия» и «представления-символы», а также промежуточные («экспликативные») суждения. В предметном мире явления есть символы тех или иных сущностей и требуют расшифровки: сущности первого порядка есть символы сущностей второго порядка и т. д. Чтобы углубить свое познание, субъект постоянно изобретает новые средства и все больше связывает себя с символами, конвенциями. В эмпириосимволизме Юшкевич видел концепцию, утверждающую творческий характер познания. Юшкевич полагал, что марксизм как экономическая и политическая доктрина может быть связан не с материализмом (под последним он понимал материализм, признающий только «истины-копии»), а с концепцией, близкой к взглядам Р. Авенариуса, Э. Маха, А. Пуанкаре.
102 Как и все его предшественники, Юшкевич противопоставляет выработанную им концепцию тем абстрактным абсолютам, которые, по его мнению, присущи всем предшествующим мировоззренческим системам. Как и Лесевич, он оценивает идеализм и материализм в качестве умозрительных конструкций.
103 Создатель «эмпириосимволизма», в отличие от своего предшественника, уделяет больше внимания марксистской теории, усматривая в ней попытку приспособления традиционного материализма к естествознанию 20 века. Упрекая Ф. Энгельса в том, что он неоправданно расширил смысл понятия «диалектика», Юшкевич предпочитает считать в качестве основы марксистского мировоззрения «одно из величайших завоеваний науки прошедшего века — эволюционное учение», рассматривая диалектический материализм как продолжение традиций спинозизма на базе соединения идей эмпиризма и эволюционизма42.
104 Утверждая, что марксизм не является завершенной и целостной философской системой, ученый неявно для себя ориентируется на цели прошлых философских традиций, ранее отрицаемых им, которые стремились к построению универсального описания действительности. При этом он не до конца осознавал качественную новизну нового подхода, что обусловило несовпадение аргументов дискутирующих сторон. Таким образом, продолжилось смешение разных уровней познания, против которого в свое время высказывался еще Лесевич. Это привело к тому, что оппоненты теоретических философских дискуссий начала века нередко рассуждают о разных вещах, причем, даже не сознавая этого до конца.
105 К примеру, марксистское понимание материи воспринимается Юшкевичем в качестве разновидности кантовской «вещи в себе». Он отвергает его по той причине, что научное определение материи в обязательном порядке должно включать перечисление существенных свойств, присущих объекту. В обратном случае признание познаваемости материи, по его мнению, могло бы означать допущение возможности познания кантовской «сущности», которая принципиально оторвана от мира явлений.
106 Подобные аргументы, как и абсолютизация традиционной логической процедуры определения как подведения одних понятий под другие, более общие, — не раз были использованы противниками ленинской характеристики «материального», приведенной в его работе под названием «Материализм и эмпириокритицизм». Это является свидетельством того, что хотя наиболее чуткие последователи позитивизма и видели необходимость новой философской стратегии, обусловливаемой новым уровнем познания, но столкнувшись ближе с одним из подходов к ней, не смогли избавиться от влияния существовавших установок, против которых они и выступали.
107 Владимир Ильич Ленин осознавал ограниченность привычной аристотелевской логики в отношении «неклассического» естествознания, и потому использовал вместо операции подведения понятий друг под друга их сопоставление. Оценивая «идеальное» и «материальное» в качестве предельно широких категорий, он считал, что их содержательное значение можно выявить посредством столкновения и сравнения. Этим создавался особый контекст, который позволял понимать их в качестве полярных точек некоего более широкого целого — главного вопроса философии.
108 Примечательно, что такая стратегия впоследствии оформилась и в самом естественнонаучном исследовании в виде «принципа дополнительности». В настоящее время данный принцип играет роль фундаментального методологического регулятива исследовательской практики. Показательным является и то, что марксистский подход позволил Ленину уловить, но не осознать окончательно глубочайшие тенденции новой познавательной стратегии тогда, когда сами естествоиспытатели над этим вопросом еще не задумывались.
109 Представителями позитивистской философии было объявлено о том, что предмет их теоретического анализа совпадает с тем, что «достоверно установлено опытным естествознанием». Этим они несколько ограничили свои возможности. Из этого следует и некоторая внутренняя противоречивость их позиций, напряженность и драматизм возникающих теоретических конфликтов. Стремясь к сохранению ориентации на опытно-фактологическое основание, критики эмпиризма не могли не осознавать, что само научное знание включает в себя огромное количество положений, не выводимых из опыта, а выступающих в качестве «эвристических принципов» заложенных в основу исследования43. 
110 Юшкевич стремился найти выход из сложившейся противоречивой ситуации. Один из путей выхода он видел в признании параллельности физического (телесного, внешнего проявления бытия) и психического (логический и чувственный уровень). С этой позиции Юшкевич оценивал марксизм как концепцию, противопоставляющую и, соответственно, разрывающую идеальное и материальное. А значит, неспособную обеспечивать подлинное решение вопроса об их истинном соотношении. Отметим, что Юшкевич, говоря о марксистском подходе, имел в виду, в основном, Плеханова. Именно Плеханову он адресовал критику по поводу диалектической материалистической интерпретации данных естествознания, присутствующих в книге под названием «Материализм и критический реализм».
111 Выдвигая обвинения в адрес Плеханова в том, что он «вывел» природные объекты из умозрительно постулируемой «материи», Юшкевич настаивал, что признание существования некоего «независимого внешнего мира» является идеализмом, ориентацией на недоступные и скрытые для человека сущности, при помощи которых якобы традиционная философия стремится объяснить окружающую среду. К тому же, подобные объяснения основаны на идее о неких самостоятельно существующих причинах, которые не зависят от следствий, фиксируемых эмпирическим путем44.
112 Логика развития естествознания в 20 веке определяла стремление к избавлению от различных «внешних» влияний, которые, по мнению сами ученых, навязывались философией. Кроме того предпринимались попытки поиска основы собственной деятельности. Надежда на свободную от различных спекулятивных абстракций, замкнутую в себе и «самодостаточную» науку пронизывает весь последний период истории познания – с середины прошлого века и до середины 20 века. От гильбертовской программы в математике до поиска «мирового уравнения» в физике эта тенденция выступала в качестве базовой.
113 Безусловно, позитивистское понимание опыта как одного из основных средств, при помощи которых должна обеспечиваться целостность человеческих знаний, оказывалось в таком контексте главным регулятивом научного самосознания.45 Тем более что в качестве наиболее важной функции познания с позиции данного подхода выступала описательно-классификационная (дескриптивная), а не экспликативно-объяснительная функция. Упорядочение фактов, полученных эмпирическим путем, а не поиск неких «общих причин» — это единственный верный путь в научном исследовании.
114 В данном пункте, как было отмечено ранее, сходились все сторонники позитивизма. Основные различия относились к пониманию сущностной природы опыта. Юшкевичем был предложен собственный вариант ответа на рассматриваемый вопрос. Высказываясь против маховской абсолютизации ощущений, в связи с повышенной неопределенностью этого подхода, им была выдвинута идея о превалировании «логического аспекта» в познавательном акте над психологическим. Его «эмпириосимволизм» связывал понятие «объективная реальность» не с объединением чувственных восприятий, из которых Мах намеревался выстроить «компоненты мира», а с логическими отношениями между понятиями, при помощи которых учеными конструируется межсубъективное знание46.
115 В данном смысле Юшкевич, возможно, не до конца это осознавая, выступил как предшественник третьей волны позитивизма (логического). Субъективистская интерпретация логики, которой придерживались представители «венского кружка», многократно подвергалась анализу в советской методологической и логической научной литературе, но мы не будем останавливаться на их детальной характеристике.47 Отметим только, что сегодня никто не отрицает тот огромный вклад, который был внесен в современное научное сознание конкретными результатами логиков данного течения.
116 В связи с этим, интерес к идеям эмпириосимволизма обладает не только историческим характером. Дело в том, что Юшкевич был первым теоретиком, который осознал необходимость и важность выхода за рамки психологических концепций, с которыми была связана программа Маха. Ведь ощущения каждого отдельного индивида представляют собой содержание его личностных переживаний, являются его внутренней реальностью, объективируемой и становящейся доступной для других только посредством внешнего выражения, в т. ч. при помощи языка. Логика, в свою очередь, ориентирована на межиндивидуальный уровень отношений индивида к окружающей действительности.
117 Это по большей части и определило трактовку Юшкевичем «объектов познания» как определенных символов. Давая определение таким научным конструктам, как «электрический разряд» и «колебания эфира», в качестве «эмпириосимволистических элементов», Юшкевич рассчитывал найти основу объединения чувственных восприятий разных индивидов в некое «общее» представление, которое не зависело бы от индивидуальных особенностей организма того или иного субъекта48.
118 Но и здесь сказывалось скрытое отождествление природных феноменов с их теоретическими моделями, которым характеризовалась предшествующая стадия позитивизма. Это привело к резкой критике эмпириосимволизма со стороны Ленина В. И., внимание которого было направлено, прежде всего, на защиту материализма от каких бы то ни было «идеалистических шатаний». В итоге, автор «Материализма и эмпириокритицизма» не переставал подчеркивать сходство позиций выразителей «второго позитивизма» с системами идеалистической философии прошлого, не всегда обращая внимание на смутные еще тенденции, в которых выражался интерес, формирующийся в науке к себе самой.
119 Поэтому все-таки необходимо разграничивать теорию «универсального естественного символизма» Дж. Беркли и концепцию русского «эмпириосимволизма». Дж. Беркли прямо связывал «символы» природы с действием божественного разума.49 Юшкевич, в свою очередь, делал упор на зависимости знаковых средств науки от деятельности познающего индивида. По его мнению, построив или выбрав определенный символ, люди сообразуют с ним свои чувственные ощущения, что в конечном итоге приводит к определенному сходству результатов.
120 Этому способствует еще и то, что сами ощущения становятся осознанными фактами для человека только тогда, когда включаются в понятийно-языковые структуры. Человек знает, что, к примеру, переживаемое им ощущение или состояние называется «боль», и только тогда он способен осознать собственные ощущения. В связи с тем, что разные ощущения коррелируются друг другом, так как образ реальности возникает в нашем сознании не в связи с механическо-зеркальным отпечатком прямого воздействия внешней действительности на органы чувств, а на основе сложного взаимодействия рационального и чувственного уровня познания. Современная физиология зрения свидетельствует, что визуальные ощущения не возникают без воздействия довольно тонких интеллектуальных механизмов.
121 Осознавая изменение собственных представлений о «непосредственной данности» и «наглядности», вызванное переходом на принципиально новый (в сравнении с классической наукой) уровень исследования, ученые 20 века стали испытывать потребность в четко обозначенных принципах организации своих знаний о мире. Привычный упор на прямую чувственную связь с объектом постепенно переставала быть эффективной там, где непосредственной данностью являлись приборы, сконструированные для решения задач познавательного характера.
122 В связи с этим, отвлеченные понятия и абстракции, которые были обозначены Юшкевичем как «эмпириосимоволы», рассматривались в качестве основных средств, при помощи которых многообразие эмпирического мира сводилось к единообразию человеческих знаний.50 В рамках современных методологических поисков большая часть соображений теоретиков прошлого приобретает новый смысл. Сегодня вряд ли кто возразит против утверждения, высказанного Юшкевичем о том, что научная абстракция – это мысль о действии некоего закона природы (например, одного из законов Ньютона) и выражение данной мысли в языке теории. Но, на наш взгляд, сложно согласиться с интерпретацией природного мира, как «постулата о непротиворечивой связи данных опыта»51. 
123 Жесткое соблюдение традиций там, где они уже не отвечают современным условиям, является губительным для всех видов деятельности, включая и философское теоретизирование. Привычка к отождествлению материализма с его механистической формой, как и критическая настроенность к умозрительным схемам ранее существовавших систем — приводили представителей «научной философии» к приписыванию статуса материального лишь геометрическим и механическим характеристикам. Следует отметить, что реальные объекты не сводились лишь к указанным свойствам, так как приверженцы эмпириокритического подхода стремились к поиску формы объективизации и тех черт реальности, которые, по их мнению, не обладали материалистическим выражением, существуя в индивидуальном переживании того или иного ощущения.
124 Это приводило к усложнению понимания действительной направленности поиска большинства теоретиков, которые были ориентированы на осмысление опыта нового естествознания, как их оппонентами, так и ими самими. Юшкевич, делая основной упор в познании на логическое, а не на психическое, подчеркивал, что само «психическое» не следует рассматривать как содержание переживаний индивида, поскольку оно является скорее формой такого переживания, складываясь в результате коллективного опыта. Поэтому «эмпириосимволы» введены в науку в целях систематизации отдельных индивидуальных переживаний, а также построения на их базе единой, общей системы теоретических представлений о феноменах, изучаемых наукой52. 
125 Если вспомнить мысль Маркса о различиях, существующих между чувственными восприятиями человека и животных, о том, что органы чувств людей являются результатом их исторического развития, что чувства человека становятся «теоретиками»53, то окажется, что идеи Юшкевича включают в себя немало «рациональных зерен», которые впоследствии дали интересные всходы. Но вышеперечисленные недостатки эмпириокритицизма в целом воспрепятствовали адекватному выражению таких плодотворных мыслей. И Ленин по-своему справедливо упрекал Юшкевича в том, что он не видит двойственности эмпириокритицизма, когда противопоставлял его Вундту, выделявшему в позитивизме две тенденции – идеалистическую и материалистическую54.
126 Но дело заключается в том, что «второй позитивизм», предприняв попытку отреагировать на потребности, связанные с новым естествознанием в прояснении принципов организации научного знания, стремился не только к осмыслению различия познавательных уровней, оформившемуся к этому моменту, но и к избавлению от него любыми способами. Надежда на возможность единой системы унифицированного знания превратилась в один из основных регулятивов «третьей волны» позитивизма. Именно ею было определено большинство аспектов дискуссий между противниками и сторонниками неопозитивистской программы.
127 Знаменитая полемика между Т. Куном и его оппонентами продолжила эту тенденцию. Так, если логический позитивизм обусловливался потребностями науки 20 века в осмыслении процессов формализации знания и выявлении эмпирического содержания используемых наукой абстракций, то постпозитивистский этап обращал внимание методологов на невозможность изолированной от социокультурных влияний и замкнутой в себе науки. Проблематика создания критериев чистого научного знания прямо или косвенно направляла усилия многих теоретиков, даже тех, которые выступали против жесткости программ логического эмпиризма.
128 Безусловно, речь не идет о предвидении основателем эмпириосимволизма будущего пути логического развития. Думать так означает пытаться искусственно модернизировать реальность. Его точкой зрения отражалось формирующееся становление мета-теоретического уровня конкретной науки, находившейся в русле традиционных форм восприятия уже существовавших теорий философии и еще не в полной мере сформированных новых взглядов касательно значения опытных данных, производящихся естествоиспытателями в начале века. В настоящее время вряд ли даже самые ярые противники марксистской версии материализма станут трактовать материализм в качестве подмены материальной природы «движущимися и твердыми атомами», как в свое время это пытался сделать Юшкевич55.
129 При этом следует отдать должное его методологической чуткости и проницательности, поскольку очень многое было угадано им верно. К примеру, им было предложено разделение фактов опыта на несколько групп:
130 ·«индивидуально значимые» факты, которые связаны с восприятием конкретных объектов конкретным индивидом; ·«общезначимые» факты, которые охватывают: - факты, обусловливаемые социальными характеристиками исследователя (его принадлежностью к той или иной группе); - абстрактные факты, представляющие собой общепонятийные структуры, в которых учеными фиксируются полученные результаты; ·«конкретно значимые» факты, то есть средства указания на объект, с которым в конкретный период времени имеет дело исследователь56. 
131 Этим подходом раскрывается целый ряд тенденций, ставших главными в программах Лакатоса, Поппера, Куна и других методологов, которые занимались определением направленности анализа науки в середине нашего века. Несмотря на кардинальную смену культурного фона и изменение самой науки, а также способов ее анализа, следует отметить, что совпадение большинства ключевых аспектов прошлого и настоящего является довольно существенным.
132 Внутренняя логика развития науки, на выявление которой были направлены и продолжают направляться усилия исследователей разных направлений, наглядно отражается в таких совпадениях. Отметим, что анализ совпадений может многое дать для понимания природы факторов, определяющих общий ход познания.
133 Концепция Юшкевича, совпадающая по своей направленности с эмпириокритицизмом, во многих аспектах была принципиально иной. И большинство различий обладали не просто частным характером. Как уже было отмечено ранее, они были связаны с тем, что Юшкевич в отличие от других приверженцев «положительной философии», придавал особое значение активно-деятельностной стороне интеллекта человека, разделяя всю совокупность материала, с которым имеет дело познание, на то, что создано человеком и что ему дано57.
134 Юшкевич, оставив в стороне рассмотрение вопроса о реальности «внешнего мира», рассматривает факты, с которыми имеет дело научное исследование, как нечто, что навязывается людям принудительно, хотя сами эти факты выступают в качестве результата искусственной обстановки, которая была создана самим исследователем. Даже этимология слова «факт», согласно Юшкевичу, подразумевает под собой «нечто сделавшееся, сделанное»58. Тем не менее, опыт, как и те средства, которые обеспечивают его возможность с позиции данного подхода, играют роль приборов, использующихся исследователем, поскольку ими не создаются изучаемые объекты, а только усиливается способность человека их видеть. В таком случае роль ученого сводится к регистрации наблюдений, а научное творчество подразумевает создание более эффективных способов такой регистрации.
135 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 565 2 Родоначальники позитивизма. Вып. 4: Огюст Конт. СПб., 1912. С. 54. 3 Родоначальники позитивизма. Вып. 4: Огюст Конт. СПб., 1912. С. 145. 4 Шкуринов П. С. Позитивизм в России XIX в. М., 1980. 5 Радлов Э. Очерк истории русской философии. Пб., 1920. С. 20.
136 6 Чернышевский Н. Г. Избр. филос. соч. М., 1951. Т. 3. С. 691. 7 Чернышевский Н. Г. Избр. филос. соч. М., 1951. Т. 3. С. 845. 8 Писарев Д. И. Исторические эскизы // Приложение к журналу «Вопросы философии». М., 1989. С. 341.
137 9 Шацкий Е. Утопизм и традиция. М., 1990., С. 47. 10 Соловьев В. С. Сочинения в 2 т. 1988. Т. 2., С. 627. 11 Огарев Н. П. Избранные социально-политические произведения в 2 т. М., 1956., С. 377. 12 Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: в 13 т. М., 1956. Т. 12., С. 329. 13 Герцен А. И. Собрание сочинений: в 30 т. М., 1956. Т. 10., С. 344. 14 Майков В. Н. Общественные науки в России // Финский вестник. 1845. № 1., С. 39. 15 Чернышевский Н. Г. Полное собрание сочинений. М., 1939. Т. 1., С. 196. 16 Чернышевский Н. Г. Избранные философские сочинения : в 3 т. М., 1951. Т. 3., С. 691. 17Писарев Д. И. Исторические идеи Огюста Конта // Писарев Д. И. Исторические эскизы. М., 1989., С. 341. 18 Писарев Д. И. Исторические идеи Огюста Конта // Писарев Д. И. Исторические эскизы. М., 1989., С. 346. 19 Писарев Д. И. Исторические идеи Огюста Конта // Писарев Д. И. Исторические эскизы. М., 1989., С. 442. 20 Лавров П. Л. Философия и социология: в 2 т. М., 1965. Т. 1., С. 583. 21 Родоначальники позитивизма. Вып. 2 : Сен-Симон, Ог. Конт. СПб., 1910., С. 123. 22 Лавров П. Л. Философия и социология: в 2 т. М., 1965. Т. 1., С. 613. 23 Михайловский Н. К. Сочинения. СПб., 1897. Т. 1., С. 99. 24 Михайловский Н. К. Герои и толпа: Избранные труды по социологии : в 2 т. СПб., 1998. Т. 1., С. 98.
138 25 Михайловский Н. К. Сочинения. СПб., 1897. Т. 1., С. 150. 26 Лукьянов С. М. О Вл. Соловьеве в его молодые годы. М., 1990. Т. 1., С.427. 27 Соловьев В. С. Письмо к редактору. О заслуге В. В. Лесевича для философского образования в России // Вопр. философии и психологии. 1890. Кн. 5. С. 121. 28 Соловьев В. С. Конт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1895. Т. XVI. С. 135. 29 Соловьев В. С. Сочинения в 2 т. 1988. Т. 2., С. 562.
139 30 Лесевич В. В. Философия истории на научной почве// Отечественные записки. 1869. № 1. С. 168. 31 Лесевич В. В. Позитивизм после Конта // Отечественные записки. 1869. № 4. С. 383. 32 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 55. 33 Лесевич В. В. Эмпириокритицизм как единственно научная точка зрения. СПб., 1909., С. 51. 34 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 56.
140 35 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 56. 36 Соловьев В. С. Письмо к редактору. О заслуге В. В. Лесевича для философского образования в России // Вопр. философии и психологии. 1890. Кн. 5. С. 122. 37 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 479. 38 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 16. 39 Звездина Л. А. В. В. Лесевич — представитель русского позитвизма : Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Л., 1975., С. 24. 40 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 356. 41 Лесевич В. В. Собрание сочинений. М., 1915. Т. 1. С. 25. 42 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. СПб., 1908 С. 10-13. 43 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 51. 44 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 68, 87. 45 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 117. 46 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 93. 47 Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. М., 1966. 48 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 119. 49 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 22. 50 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 128. 51 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 131. 52 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 145. 53 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 120. 54 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 57. 55 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 174. 56 Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. С. 169. 57 Юшкевич П. С. Современная энергетика с точки зрения эмпириокритицизма // Философский сб. : Очерки по философии марксизма М, 1910. С.152. 58 Юшкевич П. С. Современная энергетика с точки зрения эмпириокритицизма // Философский сб. : Очерки по философии марксизма М, 1910. С.152.

References



Additional sources and materials

1.Gercen A. I. Sobranie sochinenij: v 30 t. M., Akad. nauk SSSR, 1956. T. 10


2.Zvezdina L. A. V. V. Lesevich — predstavitel' russkogo pozitvizma : Avtoref. dis. ... kand. filos. nauk. L., 1975


3.Lavrov P. L. Filosofija i sociologija: v 2 t. M., Mysl', 1965. T. 1


4.Lavrov P. L. Filosofija i sociologija: v 2 t. M., Mysl', 1965. T. 1


5.Lenin V. I. Poln. sobr. soch. M., Izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1967 — 1981 gg. T. 18


6.Lesevich V. V. Pozitivizm posle Konta // Otechestvennye zapiski. 1869. № 4


7.Lesevich V. V. Sobranie sochinenij. M., Knigoizdatel'stvo pisatelej, 1915. T. 1


8.Lesevich V. V. Sobranie sochinenij. M., Knigoizdatel'stvo pisatelej, 1915. T. 1


9.Lesevich V. V. Filosofija istorii na nauchnoj pochve// Otechestvennye zapiski. 1869. № 1


10.Lesevich V. V. Jempiriokriticizm kak edinstvenno nauchnaja tochka zrenija. SPb., 1909


11.Luk'janov S. M. O Vl. Solov'eve v ego molodye gody. M., Kniga, 1990. T. 1


12.Majkov V. N. Obshhestvennye nauki v Rossii // Finskij vestnik. 1845. № 1


13.Marks K., Jengel's F. Soch. 2-e izd. T. 42


14.Marks K., Jengel's F. Soch. M., Izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1955-1974 gg. T. 20


15.Mihajlovskij N. K. Geroi i tolpa: Izbrannye trudy po sociologii : v 2 t. SPb., Aletejja, 1998. T. 1


16.Mihajlovskij N. K. Sochinenija. SPb., Izdanie redakcii zhurnala "Russkoe Bogatstvo", 1897. T. 1


17.Ogarev N. P. Izbrannye social'no-politicheskie proizvedenija v 2 t. M., Goslitizdat, 1956


18.Pisarev D. I. Istoricheskie idei Ogjusta Konta // Pisarev D. I. Istoricheskie jeskizy. M., Pravda, 1989


19.Pisarev D. I. Istoricheskie jeskizy // Prilozhenie k zhurnalu «Voprosy filosofii». M., 1989


20.Radlov Je. Ocherk istorii russkoĭ filosofii. Pb., Nauka i shkola, 1920


21.Rodonachal'niki pozitivizma. Vyp. 2 : Sen-Simon, Og. Kont. SPb., Izdanie Brokgauz-Efron, 1910


22.Rodonachal'niki pozitivizma. Vyp. 4: Ogjust Kont. SPb., Izdanie Brokgauz-Efron, 1912


23.Solov'ev V. S. Kont // Jenciklopedicheskij slovar' Brokgauza i Efrona. SPb., 1895. T. XVI


24.Solov'ev V. S. Pis'mo k redaktoru. O zasluge V. V. Lesevicha dlja filosofskogo obrazovanija v Rossii // Vopr. filosofii i psihologii. 1890. Kn. 5


25.Solov'ev V. S. Sochinenija v 2 t. M., Mysl', 1988. T. 2


26.Solov'ev V. S. Sochinenija v 2 t. M., Mysl', 1988. T. 2


27.Chernyshevskij N. G. Izbrannye filosofskie sochinenija : v 3 t. M., Gospolitizdat, 1951. T. 3


28.Chernyshevskij N. G. Polnoe sobranie sochinenij. M., Gosudarstvennoe izdatel'stvo «Hudozhestvennaja literatura», 1939. T. 1


29.Shackiĭ E. Utopizm i tradicija. M., Progress, 1990


30.Shvyrev V. S. Neopozitivizm i problemy jempiricheskogo obosnovanija nauki. M., Nauka, 1966


31.Shkurinov P. S. Pozitivizm v Rossii XIX v. M., Izdatel'stvo. Mosk. un-ta, 1980


32.Jushkevich P. S. Materializm i kriticheskij realizm. SPb., Zerno, 1908


33.Jushkevich P. S. Sovremennaja jenergetika s tochki zrenija jempiriokriticizma // Filosofskij sb. : Ocherki po filosofii marksizma M, 1910

Comments

No posts found

Write a review
Translate